Турецкий гамбит

Ехала шагом, сердце тоскливо замирало от приближающихся звуков боя. В центре ружейная пальба почти стихла и грохотали только пушки, зато с Ловчинского шоссе, где сражался отрезанный отряд Соболева, беспрерывно доносились залпы и неумолчный рев множества голосов, едва слышный на таком расстоянии. Кажется, генералу Мишелю приходилось несладко.

Варя встрепенулась — из кустов на дорогу выехал забрызганный грязью Маклафлин. Шляпа съехала на бок, лицо красное, по лбу стекает пот.

— Ну что там? Как идет дело? — спросила Варя, схватив лошадь ирландца под уздцы.

— Кажется, хорошо, — ответил он, вытирая щеки платком. — Уф, заехал в какие-то заросли, насилу выбрался.

— Хорошо? Что, редуты взяты?

— Нет, в центре турки устояли, но двадцать минут назад мимо нашего наблюдательного пункта пронесся галопом граф Зуров. Он очень торопился в ставку и крикнул только: «Pobeda! My v Plevne! Nekogda, gospoda, srochnoye doneseniye!» Мсье Казанзаки пустился за ним вдогонку. Этот господин — большой честолюбец и, верно, хочет быть рядом с носителем счастливой вести — вдруг и ему что-нибудь перепадет. — Маклафлин неодобрительно покачал головой. — Ну, а господа журналисты немедленно бросились врассыпную — ведь у каждого на такой случай есть свой человечек среди телеграфистов. Уверяю вас, в эту самую минуту в редакции газет уже летят телеграммы о взятии Плевны.

— А вы что же?

Корреспондент с достоинством ответил:

— Я никогда не суечусь, мадемуазель Суворова. Сначала надо всесторонне выяснить подробности. Вместо коротенького сообщения я пришлю целую статью, и она попадет в тот же утренний выпуск, что и их куцые телеграммы.

— Значит, можно возвращаться в лагерь? — облегченно спросила Варя.

— Полагаю, да. В штабе мы узнаем больше, чем в этой саванне. Да и стемнеет скоро.

Однако в штабе ничего толком не знали, поскольку из ставки никаких сообщений о взятии Плевны не поступало — наоборот, выходило, что наступление отбито по всем главным пунктам и потери какие-то астрономические, не менее двадцати тысяч человек. Говорили, что государь совсем пал духом, а на вопросы об успехе Соболева только махали рукой: как мог Соболев с его двумя бригадами взять Плевну, если 60 батальонов центра и правого фланга не сумели занять даже первой линии редутов?

Получалась какая-то ерунда. Маклафлин торжествовал, довольный своей осмотрительностью, а Варя злилась на Зурова: хвастун, враль, наплел невесть что, только всех запутал.

Наступила ночь, в штаб вернулись угрюмые генералы. Варя видела, как в домик оперативного отдела прошел окруженный адъютантами Николай Николаевич. Его лошадиное, обрамленное густыми бакенбардами лицо дергалось от тика.

Все перешептывались об огромных потерях — выходило, что полегла четверть армии, но вслух говорили о проявленном солдатами и офицерами героизме. Героизма было проявлено много, особенно офицерами.

В первом часу Варю разыскал хмурый Фандорин.

— Идемте, Варвара Андреевна. Нас вызывает высокое н-начальство.

— Нас? — удивилась она.

— Да. Всю особую часть в полном составе, и нас с вами тоже.

Быстрым шагом они дошли до мазанки, где располагалось ведомство подполковника Казанзаки.

В знакомой комнате собрались офицеры, сотрудники особой части Западного отряда, однако начальника среди них не было.

Зато за столом, грозно насупившись, сидел сам Лаврентий Аркадьевич Мизинов.

— А-а, господин титулярный советник с госпожой секретаршей пожаловали, — ядовито произнес он. — Ну чудненько, теперь осталось только его высокоблагородие господина подполковника дождаться, и можно начинать. Где Казанзаки?! — рявкнул генерал.

— Ивана Харитоновича вечером никто не видел, — робко ответил старший из офицеров.

— Славно. Хороши защитники секретов.

Мизинов вскочил, громко топая, прошелся по комнате.

— Не армия, а представление искейпистов. Цирк шапито! Кого ни хватишься, нету, говорят. Исчезли! Бесследно!

— Ваше высокопревосходительство, вы г-говорите загадками. В чем дело? — негромко спросил Фандорин.

— Не знаю, Эраст Петрович, не знаю! — вскричал Мизинов. — Надеялся, что вы с господином Казанзаки мне объясните. — Он помолчал и, сделав над собой усилие, продолжил уже спокойнее. — Хорошо-с. Больше никого не ждем. Я только что от государя. Присутствовал при интереснейшей сцене: генерал-майор свиты его императорского величества Соболев-второй орал и на его императорское величество, и на его императорское высочество, а государь и главнокомандующий перед ним оправдывались.

— Невозможно! — ахнул кто-то из жандармов.