Турецкий гамбит

— Три часа! Сейчас пойдут!

Варя оглянулась и увидела, что вся долина пришла в движение: островки белых гимнастерок заколыхались, быстро стягиваясь к передовой. Мимо высотки бежали бледные люди, впереди ходко прихрамывал пожилой офицер с длинными усами.

— Не отставай, штыки выше! — тонко и пронзительно крикнул он, оглядываясь. — Семенцов, смотри там! Башку оторву!

Мимо уже шли другие ротные колонны, но Варя все провожала взглядом ту, первую, с пожилым командиром и неведомым Семенцовым.

Рота развернулась в линию и медленно побежала к далекому редуту, над которым еще пуще завздыбились земляные фонтаны.

— Ну, сейчас он им даст, — сказал кто-то рядом.

Вдали на поле уже вовсю рвались снаряды, стало плохо видно из-за стелющегося по земле дыма, но Варина рота пока бежала исправно, и по ней никто, кажется, не стрелял.

— Давай, Семенцов, давай, — шептала Варя, сжав кулаки.

Вскоре за спинами развернувшихся колонн разглядеть «своих» стало уже невозможно. Когда открытое пространство перед редутом наполнилось белыми гимнастерками до середины, прямо по людской массе аккуратными кустами встали разрывы: первый, второй, третий, четвертый. Потом, чуть ближе — еще раз: первый, второй, третий, четвертый. И еще. И еще.

— Густо чешет, — услышала Варя. — Вот тебе и артподготовка. Не форсить надо было с этой дурацкой психологией, а лупить без передыха.

— Побежали! Бегут! — Казанзаки схватил Варю за плечо и сильно сжал.

Она возмущенно взглянула на него снизу вверх, но поняла, что человек не в себе. Кое-как высвободилась, посмотрела на поле.

Оно скрылось за пеленой дыма, в котором мелькало белое и летали черные комья земли.

На холме притихли. Из сизого тумана молча бежала толпа, обтекая наблюдательный пункт с обеих сторон. Варя увидела красные пятна на гимнастерках и вжала голову в плечи.

Дым понемногу редел. Обнажилась долина, вся в черных кругах воронок и белых точках гимнастерок. Приглядевшись, Варя заметила, что точки шевелятся, и услышала глухое, словно идущее из самой земли подвывание — как раз и пушки стрелять перестали.

— Первая проба сил закончена, — сказал знакомый майор, приставленный к журналистам от главного штаба. — Крепко засел Осман, придется повозиться. Сейчас еще артподготовочка, а потом снова «ура-ура».

Варю замутило.

Глава девятая, в которой Фандорин получает нагоняй от начальства

«Русские ведомости» (Санкт-Петербург),

31 августа (12 сентября) 1877 г.

«… Отважный юноша, помня отеческое напутствие горячо любимого командира, воскликнул: „Умру, Михал Дмитрия, но донесение доставлю!“ Девятнадцатилетний герой вскочил на своего донца и понесся по овеваемой свинцовыми ветрами долине, туда, где за притаившимися башибузуками располагались главные силы армии. Пули свистели над головой всадника, но он лишь пришпоривал горячего коня, шепча: „Быстрей! Быстрей! От меня зависит судьба сражения!»

Однако злой рок сильнее отваги. Грянули выстрелы из засады, и доблестный ординарец рухнул наземь. Обливаясь кровью, он вскочил и с клинком в руке ринулся на басурман, но уж налетели на него черными коршунами жестокие враги, повалили и долго рубили шашками безжизненное тело.

Так погиб Сергей Верещагин, брат знаменитого художника.

Так увял многообещающий талант, которому не суждено было расцвесть в полную силу.

Так пал третий из гонцов, отправленных Соболевым к Государю…»

В восьмом часу вечера она вновь оказалась на знакомой развилке, но вместо хриплого капитана там распоряжался такой же осипший поручик, которому приходилось еще горше, чем предшественнику, потому что теперь приходилось управлять двумя встречными потоками: на передовую по-прежнему тянулись повозки с боеприпасами, а с поля боя вывозили раненых.

После первой атаки Варя смалодушничала, поняв, что второй раз подобного зрелища не вынесет. Уехала в тыл, а по дороге еще и поплакала — благо никого из знакомых рядом не было. Но до лагеря не добралась, потому что стало стыдно.

Мимоза, кисейная барышня, слабый пол, ругала она себя. Знала ведь, что на войну едешь, а не в Павловское на гуляние. И еще очень уж не хотелось доставлять удовольствие титулярному советнику, который, выходит, опять оказался прав.

В общем, повернула обратно.