Турджан из Миира

Принц пожал плечами: «Что ж, умри!» Он нажал на пружину. Пол раскрылся, и Турджан исчез в провале. Но когда Кандив Златокудрый поспешно спустился в подземелье, чтобы обыскать труп Турджана, он никого и ничего не нашел — и провел остаток ночи в мрачных раздумьях, опорожняя один бокал вина за другим и время от времени стуча кулаком по столу.

Турджан опять оказался в круглом помещении усадьбы Панделюма. Разноцветные лучи Эмбелиона струились ему на плечи из световых колодцев: синие, как сапфиры, желтые, как лепестки ноготков, кроваво-красные. Турджан прислушался: ни звука. Он сошел с каменной плиты, покрытой рунами, тревожно поглядывая на дверь — вдруг Панделюм зайдет в помещение, не подозревая о его прибытии?

«Панделюм! — позвал Турджан. — Я вернулся!»

Ответа не было. Во всей усадьбе царила мертвая тишина. Турджану хотелось выйти — куда-нибудь, где подавляющий дух волшебства меньше стеснял бы его движения и мысли. Он посмотрел по сторонам — одна дверь вела в приемную с диваном и коврами. Он не знал, куда вели другие двери. Та, что справа, скорее всего позволяла выйти наружу — Турджан уже положил руку на засов, чтобы открыть его. Но задержался. Что, если он ошибается, и ему станет известна внешность Панделюма? Не предусмотрительнее ли подождать здесь или в приемной?

Ему пришло в голову простое решение проблемы. Повернувшись к двери спиной, он распахнул ее и сделал пару шагов назад.

«Панделюм!» — снова позвал он.

За спиной послышался тихий прерывистый звук — казалось, кто-то тяжело дышал. Турджан испугался, снова зашел в светлое круглое помещение и закрыл за собой дверь.

Приготовившись терпеливо ждать, он присел на пол.

Из соседней комнаты донесся хриплый возглас: «Турджан? Ты здесь?»

Турджан вскочил: «Да, я вернулся с амулетом!»

«Скорее! — задыхаясь, произнес голос. — Прикрой глаза рукой, повесь амулет на шею и входи».

Невольно заразившись настойчивой тревогой, звучавшей в голосе, Турджан закрыл глаза и разместил амулет на груди. Нащупав дверь, он распахнул ее.

Какое-то мгновение продолжалось напряженное молчание потрясения, после чего разразился ужасный визгливый вопль, настолько дикий и демонический, что Турджан чуть не упал в обморок — у него звенело в ушах. Казалось, воздух сотрясали взмахи гигантских крыльев, что-то громко шипело, что-то скрежетало, как металл. На Турджана налетел глухо ревущий порыв ледяного ветра. Что-то еще раз прошипело — и наступила тишина.

«Позволь выразить тебе мою благодарность, — прозвучал спокойный голос Панделюма. — Не так уж часто мне случалось оказываться в настолько отчаянном положении, и без твоей помощи, возможно, мне не удалось бы изгнать это исчадие ада».

Рука сняла амулет с шеи Турджана. Панделюм замолчал, но вскоре заговорил снова — на этот раз издалека: «Теперь ты можешь открыть глаза».

Турджан подчинился. Он находился в лаборатории Панделюма; помимо прочих устройств и механизмов, он сразу заметил растильные чаны — почти такие же, как у него.

«Не буду больше тебя благодарить, — продолжал Панделюм, — но во имя поддержания надлежащего равновесия во Вселенной отплачу тебе услугой за услугу. Я не только покажу тебе, как работать с растильными чанами, но и сообщу другие полезные сведения».

Таким образом Турджан стал подмастерьем Панделюма. Весь день и до глубокой переливчатой эмбелионской ночи он работал под невидимым руководством чародея. Он узнал секрет возвращения юности, выучил множество древних заклинаний, а также постиг основы причудливой абстрактной дисциплины, которую Панделюм называл «математикой».

«Сфера математики охватывает всю Вселенную, — пояснял Панделюм. — Само по себе это средство пассивно и не является волшебством, но оно позволяет пролить свет на сущность любой проблемы, каждой фазы бытия и всех тайн пространства-времени. В наших заклинаниях и рунах используется могущество математики — в основе мозаики процессов, которые мы называем «магией», лежат математически закодированные формулы. О первоисточниках, порождающих эту мозаику, мы даже не догадываемся — все наши познания носят дидактический, эмпирический, спорадический характер. Фандаалу удалось угадать некую закономерность, благодаря чему он сформулировал многие заклинания, названные в его честь. На протяжении тысячелетий я стремился проникнуть через туманное стекло этой истины, но до сих пор мои поиски ни к чему не привели. Тот, кто откроет эту закономерность, станет властелином всех чар — человеком, власть которого превзойдет любые потуги воображения».

Турджан прилежно приступил к поглощению знаний и усвоил многие математические методы.

«В математике я нахожу чудесную красоту, — говорил Панделюму Турджан. — Это не наука, это искусство: уравнения складываются из элементов, как разрешения последовательностей аккордов, и при этом постоянно сохраняется симметрия, очевидная или подспудная, но всегда хрустально безмятежная».