Туманность Ориона

«Интересно, почему он не стартовал?» — подумал Полуэктов, разглядывая чернь космического пространства за прямоугольным провалом открытого вакуум-створа.

Попав на борт корабля через открытую грузовую рампу, он увидел пустой отсек, в котором болтался один-единственный контейнер.

Челнок просто не успели загрузить, а открытый вакуум-створ говорил о том, что все внешние ворота шлюзов капитан Глатышев распорядился открыть заранее, пока в бортовой сети «Альфы» еще оставалась энергия.

Вытолкнув контейнер наружу, чтобы не болтался в отсеке челнока во время старта, Вадим подождал, пока он уплывет во мрак. Убедившись, что тот не отрикошетил от стен шлюза, а исправно канул в глубины транспортной шахты, Вадим добрался до переборки, отделявшей кабину пилота от грузовой части корабля.

Внутри отсека управления обнаружились два кресла, разделенные выступающими приборными панелями.

Пришлось еще раз мысленно сказать спасибо Покровскому, который составлял список информационных баз данных для закачки их в память Вадима перед началом операции: взглянув на органы управления челноком, он понял, что узнает их…

Правое кресло принадлежало пилоту, левое по необходимости мог занимать экспедитор, сопровождающий груз. Иных пассажирских мест на борту не предусматривалось.

Вадим сел в кресло пилота, пристегнулся, застыл на некоторое время, внимательно вспоминая окружившие его приборные панели, потом медленно поднял руку, коснулся пальцем одного сенсора, другого…

Странно испытывать ощущение «дежавю», когда точно знаешь, что оно имплантировано в твою память.

Чем импонировала Вадиму древняя техника — это своей надежностью. Да, большая часть управления тут осуществлялась вручную, корабль был массивным, не очень-то поворотливым, его бортовой компьютер можно было обозначать таким термином лишь с большой натяжкой на древность, но какой из современных кораблей, перенасыщенных электроникой, способен ожить спустя тысячу лет забвения?

Здесь же процедура реактивации оказалась проста и незатейлива, как все гениальное. Механическое нажатие на заглубленный в специальную нишу стержень сломало тонкую перемычку между двумя емкостями с порошкообразными реактивами, которые, соединившись, превратились в аварийный источник питания, вырабатывая стартовый ток.

Прошло несколько минут, и на приборных панелях вспыхнули первые огоньки включившихся систем.

Вадим смотрел на них, испытывая благоговейный трепет перед предками.

«Надо же было создать такую технику!..»

Впрочем, кораблю, помещенному в вакуум, не грозили никакие разрушения под влиянием внешней среды — тут не было атмосферы, которая окисляет металлы, не было воздействий перепадов температур, а от механических повреждений, опасность которых исходила со стороны разреженных газопылевых облаков туманности, шатл по-прежнему защищала броня «Альфы».

…По корпусу челнока прошла ощутимая вибрация — это заработал механизм, запирающий грузовую рампу.

Оставалось выяснить последний, наиболее важный вопрос: хватит ли энергии, поступающей в бортовые накопители, чтобы инициировать зажигание в камерах двигательных секций?

Вадим прочел строки сообщений на мониторах, пристегнул ремни и коснулся сенсора с текстоглифом, шифрующим последовательность команд, отвечающих за автоматический старт.

* * *

В космос челнок вышел на реактивной тяге.

Резкая, непривычная стартовая перегрузка вдавила Вадима в кресло, но спустя несколько секунд ускорение прекратилось, тело вновь потеряло вес, и по внутренностям пробежал неприятный холодок.

Не обращая внимания на мелкие неудобства, он сосредоточился на приборах.

Радар уже обшарил прилегающее к «Альфе» пространство, отметив колониальный транспорт жирным, постепенно гаснущим пятном.

На экранах обзора картина складывалась несколько иная. По правому траверсу курса проплывал зеленовато-голубой, растянувшийся в половину обозримого пространства полумесяц второй планеты, в лобовых мониторах неподвижно застыл пухлый, светло-коричневый шар газового гиганта, отчего челнок казался зажатым между их давящими массами. Левая часть экранов показывала далекое, красноватое сияние газопылевых облаков туманности. «Альфа» по сравнению с планетами казалась теперь крошечной. Колониальный транспорт быстро удалялся, превращаясь в небольшую светлую засечку на единственном экране заднего обзора.

Взгляд Вадима беспокойно метался между показаниями приборов и внешними мониторами. Он не привык к такому куцему, фрагментарному обзору, а древние приборные панели, светящиеся десятками шкал, рассеивали внимание, заставляя напрягаться, чтобы прочесть их показания.

Часто заморгал, сопровождая свое требование звуковой индикацией, автопилот. Машина хотела, чтобы ей ввели ориентиры для прокладки курса, но Вадим еще не решил, возвращаться ли ему к «Альфе», пытаясь состыковаться с носовой частью колониального транспорта, или же сразу приступить к поискам покинутого «Гепарда».

Его сомнения внезапно разрешил поисковый радар.