Туман. Полное издание

Беременность снесла сестре голову, раньше она никогда не была такой вспыльчивой. Кажется, придётся позабыть о покладистой Лексе.

Но я, в отличие от неё, ангелом никогда и не была, злость берет верх, и я говорю:

– Лекса, да я чуть не умерла из-за того, чтобы у тебя всегда были лекарства, я летела со второго этажа и думала, что больше никогда не увижу свою семью, я лгала ради тебя, я подставила Дока, который является одним из немногих, кто хоть как-то принял меня. В отличие от тебя, я хожу в общий душ, сплю по соседству с парнем, который строит мне козни. Если ты думаешь, что тебе тут сложно, поверь, ты не одна такая.

– Я ведь не знала.

– Ты даже не спросила.

– Ты пообещала мне и не пришла! Что я должна была делать?

– Могла бы и сама попробовать решить проблему. Не я ложилась с Зари в кровать, а ты!

– Если бы он был здесь, да я бы никогда в жизни не попросила тебя о помощи! Он бы достал мне лекарства и помог поговорить с мамой, и не упрекал бы меня по мелочам!

По мелочам…

– Ты… самовлюбленная дрянь.

– Не говори так.

Сглатываю ком, всё же утираю слёзы и говорю.

– Идём к маме, я скажу ей, помогу тебе, и дальше ты будешь справляться сама или с помощью мамы, или с помощью духа Зари. Меня твоя жизнь больше не касается.

Поведение сестры меняется на глазах. Плечи опускаются, и она кажется уставшей и разбитой.

– Алекс, прости, я… это всё гормоны.

– Как легко, когда есть на что спихнуть ответственность. Раньше была я, теперь гормоны.

Выхожу из комнаты, а внутри бушует буря. Заходя в лифт, я вспоминаю, что сегодня двадцать шестое августа. День моего рождения. Отличная вечеринка, Алекс. Лучше не придумаешь. Сестра даже не вспомнила об этом. Да всем плевать на меня и какой-то дурацкий день рождения.

Вплоть до самой комнаты Лекса пытается мне что-то объяснить, но я не слушаю. Сейчас её слова не имеют никакого значения, а звук голоса сестры раздражает. Я словно сжатая пружина, если кто-то ещё запустит в меня камень, я сорвусь.

Вхожу в мамину комнату и вижу идеальную картину, мама и Габи сидят на полу и строят какие-то башни из идеально ровных кубиков разной формы. Лари в комнате нет. Возможно, это и к лучшему, в данный момент выяснять отношения с ним я не хочу.

– Алекс, девочка моя.

Мама отвлекается от занятия и обнимает меня. Обнимаю её в ответ, но быстро отстраняюсь.

– Мам, нам нужно серьезно поговорить.

Хочу покончить с обещанием раз и навсегда.

Лекса, как призрак, стоит у двери, ещё пара мгновений, и она даст деру. Мама становится серьезной, подвожу её к кровати и усаживаю. Располагаюсь рядом и пытаюсь подобрать слова.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Мам, ты скоро станешь бабушкой.

Вот. Я подобрала слова.

Никогда не забуду лицо мамы в этот момент. Удивление и шок.

– О боги, Алекс, я думала, что это когда-то произойдет, но ты должна была быть осторожной…

– Нет, мама, не я принесу тебе внука.

– А кто?

Словно выбор велик.

– Лекса.

– Нет, Лекса не такая…

Ну всё, хватит с меня. Мама может предположить, что залетела я, но только не её драгоценная Лекса.

– Какая – не такая? – спрашиваю я и уже ощущаю, как последний камень летит в мою сторону. Я даже не буду уворачиваться.

– Лекса не легкомысленная, она себя так не ведёт…

Поднимаюсь с кровати и пытаюсь улыбнуться, но губы дрожат.

– Ну тогда я оставлю тебе с твоей нелегкомысленной дочерью, которая залетела в шестнадцать лет.

И да, спасибо за поздравления.

Вылетаю из комнаты, мне срочно нужно место без людей. Но они повсюду. Везде эти люди. Взрослые и дети. Их слишком много. Они шумят, кто-то смеётся, другие разговаривают, они все куда-то идут. Расталкиваю всех, практически наступаю на какого-то ребенка, его мать вопит мне в спину, но я не слушаю. У меня внутри своя боль, которая через мгновение вырвется наружу. И сейчас мне плевать на всех и каждого. Плевать на маму и её отношение, на неблагодарную сестру, на рыжего идиота, на чувства Лари и ненависть Келлера. Пошли они все лесом. Ненавижу их. Всех их вместе и каждого по отдельности.

Это срыв. Я понимаю это по звону в ушах и частоте биения моего сердца. Руки трясутся, а дыхание вырывается рваными свистами.

Не понимаю, как я оказываюсь в зале, где кажется целую жизнь назад я училась стрелять. Тут никого нет. Сажусь в угол, под навесной шкаф, обхватываю ноги руками и начинаю плакать. Плакать так, как никогда раньше не оплакивала себя. Свою никчемную личность, которая никому не нужна. Я одинока. Одинока так сильно, что, даже будучи с семьей, я не чувствую поддержки и единства. Слезы не заканчиваются, и я начинаю кричать. Долго и протяжно. Зачем я кричу? Не знаю, просто видела в одном фильме, что это помогает. Ложь. Не помогает. Крик только садит мои голосовые связки, и я начинаю рыдать уже не как истеричка, а как побитая хриплая собака.

Проклятые слезы не кончаются, я даже не сразу замечаю, что я тут больше не одна. Какой-то мужчина пытается поднять меня, но я отбиваюсь и толкаю его так сильно, что он падает на задницу. Его старое лицо искажает маска ярости. Он что-то кричит. И я кричу. Снова. Вижу, как он подносит к лицу рацию и что-то говорит.