Тухачевский против зомби

Никита согласился с Тухачевским и отправился в соседний вагон. Здесь ехали Склянский и Антонов-Овсеенко. Ну разговаривать с первым было бессмысленно – там кроме желчи и яда ловить было нечего, а вот позиция автора идеи о заложниках и лагерях – Антонова-Овсеенко – была любопытна. Никита даже пожалел сейчас, что не дослушал ту злосчастную лекцию о роли этого милого господина в обустройстве первых в мире концлагерей классического типа. Что это значит? А вот что. Тухачевский был прав – история уже знала о концлагерях, в которых жили военнопленные. Но, по его справедливому замечанию, там обращались с ними на должном уровне. С этого же момента в понятие «концлагерь» будет вложен иной, более извращенный смысл…

– Владимир Александрович? – Овсеенко курил, стоя у открытого окна в проходе.

– А, Никита, – он как будто даже обрадовался, увидев старого знакомого – тряхнул мощной гривой и принялся трясти его руку так, словно увидел друга. «Вот она, лживая сущность большевизма, – подумал молодой человек. – Вчера в тюрьму запихивал, а сегодня другом прикидывается». – Как Вы?

– Спасибо.

– Едете с Михаилом Николаевичем?

– Еду… Я ведь родом оттуда. Дед в заложниках у антоновцев, и потому, сами понимаете, судьба родного края мне не безразлична.

– Ну что Вы, отлично Вас понимаю, отлично…

– А я Вас нет.

– Что Вы имеете в виду?

– Что это за затея с концлагерями? С заложниками? Как Вы себе это представляете?

– Обычная практика, которую мы приняли на вооружение еще в начале Гражданской войны. Враг не сдается, бьет по стратегическим направлениям, уничтожает нашу инфраструктуру – а нам что прикажете? Непротивление злу насилием? Увольте, товарищ, мы не толстые. В войне такого порядка нет правил и границ. Вот они сейчас держат у себя Вашего деда. А мы, что же, не может взять их деда, бабку, внучку, сына в заложники?

– Но не будет ли хуже?

– Кому? Им? Будет, и плевать.

– Да нет, нам. Они обозлятся, станут воевать более ожесточенно, а мы пока недостаточно к этому готовы…

– Можно еще более ожесточенно? – лукаво спросил Овсеенко (втора фамилия была его псевдонимом, на самом деле он, как и предводитель восстания, был Антонов).

– Что Вы имеете в виду?

В ответ тот достал из внутреннего кармана и протянул Никите листок.

– Читайте. Воззвание мятежников. Из Тамбова с собой привез.

Никита стал читать:

«В борьбе обретёшь ты право своё!

Товарищи партизаны!

Перелом совершен. Сила наша растет с каждым днем. Власть же коммунистов тает, как снег. Из их повиновения с каждым днем уходят все новые села, города и целые губернии. Не так давно власть коммунистов распространялась на все центральные губернии, а также и другие местности, как, например, Украина, Поволжье и часть Кавказа (большая часть Кавказа совершенно не признавала и не признает коммунистическую власть) и, хотя не вся, Сибирь. Ныне же весь юг России, включая Кавказ, объят поголовным восстанием, Украина гонит большевиков прочь, в Сибири, как пишут сами коммунисты, Семенов опять затеял что-то недоброе, в центральных губерниях вот уже около года коммунисты вовсе не находят себе покоя и теперь, по официальным известиям, даже ранее коммунистические города, как Кронштадт и Питер, изгнали коммунистов вон, установив свою власть, то есть ту власть, за которую вот уже более семи месяцев боролись и боремся мы. Видя конец своему самодержавию, коммунисты в отчаянии, не жалея своей жизни и несмотря на разлив воды, бросаются в реки и овраги, лишь бы хоть на дни и недели продлить свое владычество.