Туда, где начинается радуга (СИ)

- Уничтожила, - она тихо повторила вслух свою мысль, смакуя произнесенное слово. - Уничтожила.

Эмма резко встала, задыхаясь от восторга, будто только что нашла ответ на давно мучающий вопрос. Сердце забилось еще быстрее, словно ему больше, чем ей не терпелось воплотить явившуюся в голове сцену в жизнь.

Среди разного хлама, валявшегося в небольшой кладовой около входной двери, она нашла старое садовое ведро, которое ей когда-то отдала бабушка. Эмма долго от него отказывалась - ведь зачем писателю ведро. Разводить сад или огород она собиралась в самую последнюю очередь. Бабушка тогда не обиделась на эти замечания только потому, что не собиралась сдаваться. Через неделю Эмма нашла это ненавистное ей ведро именно там, откуда достала.

Поставив его в центре комнаты, она схватила со стола книгу и стала вырывать страницы, кидая их на дно.

На секунду остановившись, она вспомнила про черновик, который вместе с другими рукописями хранила в большой коробке на дне шкафа с одеждой. Три толстые исписанные тетради, связанные между собой розовой подарочной лентой, сохранившейся с какого-то праздника, Эмма бросила для верности вслед за разорванными страницами.

Оставалось лишь найти то, чем все это можно было поджечь. Эмма прошла по квартире, заглянула в каждый ящик со всякой ерундой, оставленной на всякий случай, и нашла забытую Риком зажигалку на небольшой деревянной тумбе в прихожей. В любой другой день, она бы с отвращением выбросила ее, а потом бы сказала, что, скорее всего, он забыл ее где-то в другом месте, или же просто потерял. Эмма терпеть не могла, когда Рик курил. Но на этот раз была ему благодарна.

Она опустилась на пол, достала из ведра один лист, подожгла его и бросила в общую кучу. В этот момент Эммой двигала странная и даже безумная мысль: если избавлюсь от всего, что связано с книгой, и с тем, что она начала диктовать мою жизнь, я сама прекращу то, что пыталась начать.

Смотря на горящую бумагу и поднимавшийся над ней темно-серый дым, Эмма тихо с сожалением произнесла:

- Вот сначала ты хочешь знать свое будущее, а потом не знаешь, что с этим делать.

Комната быстро заполнялась тяжелым запахом гари, а Эмма все не могла оторваться от вида огня, уничтожавшего 350 страниц ее мыслей.

- О, чёёёрт! - вдруг, словно придя в себя от шока, простонала она, когда от книги остались лишь почерневшие страницы. - Вот же чёрт!

Наивная и глупая радость сменилась отчаянием. Эмма вспомнила о еще нескольких тысячах экземпляров, разлетевшихся по книжным магазинам города.

- Так, Эмма, успокойся! - сказала она вслух, и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. - Соберись и подумай, что делают нормальные люди, когда узнают, что их книги начинают сбываться? - она на секунду задумалась. - Чёрт, у нормальных людей они не сбываются. Нормальные люди обычно смотрят перед сном телевизор, сидят в кафе или в кино, и думают о том, куда сводить детей на выходных и где заработать денег на отпуск. А сейчас, наверняка, все эти нормальные люди спят, а не устраивают в собственной квартире ритуальные сожжения книг. Ну, хорошо. Что тогда делают ненормальные люди в таких ситуациях? И много ли ты, Эмма, знаешь таких людей? То-то же.

Она снова стала размышлять, нервно покусывая губы.

"Мама бы обрадовалась, узнай обо всем, - подумала она, рассматривая то, что осталось в ведре. - Нет, не тому, конечно, что я умру. Это единственное, что она не переживет. Особенно после того, как не стало Кевина".

О смерти младшего брата Эмма узнала летом прошлого года. Он умер ночью от передозировки в одной из самых дешевых гостиниц на окраине города, где в основном останавливались дальнобойщики и снимали себе проституток.

Как Кевин там оказался никто не знал. Администратор утверждал, что ключи от номера ему не давал.

Эмма с Кевином никогда не были близки. Она считала, что виной этому семь лет разницы между ними. Она не знала, чем увлекался ее сводный брат, что любил и любил ли что-то вообще. В средних классах не было ни дня, чтобы после школы он шел домой, а вечером бы мать не обзванивала его одноклассников.

Сначала она злилась, потом упивалась успокоительными, и молилась, чтобы с ним было все в порядке. Кевин приходил всегда в одно и то же время, вероятно, сам его себе и установив. К тому моменту мать прощала его только за то, что он вернулся - молчаливый и серьезный, словно обдумывал план спасения мировой экономики.

Сидя в своей комнате, Эмма слышала, как Патриция умоляюще просила рассказать, чем занимается сын. Но на все вопросы он отвечал одной фразой: "Гулял с друзьями", будто ставил точку в их разговоре.

Эмма была уверена, что Кевин просто хотел покоя, свободы и самостоятельности, а не удушающей заботы матери, от которой он становился все дальше, пытаясь убежать от тотального контроля вперемешку с истериками и упреками в нелюбви и неуважении собственной матери. Разрешая Кевину всё и прощая его, Патриция пыталась заслужить любовь, не понимая, что любовь ребенка не заслуживают, так, как, например, заслуживают повышение по службе.