Цзянь

- Каждая семья получает достаточную компенсацию, - холодно возразил Преподобный Чен. - Мы заботимся о своих людях.

- Но даже одна напрасная смерть - невосполнимая потеря, - подала голос Блисс со своего диванчика. - Вы со мной согласны, почтенный Чен?

Шанхаец резко повернулся к ней и смерил ее взглядом. Она сидела, свернувшись по-кошачьи: подбородок упирался в прижатые к груди колени. Граненый стакан с виски она держала в обеих руках, как бы согревая его. Преподобный Чен уже собирался отчитать ее за то, что вмешивается в мужской разговор, но ее поза напомнила ему о том, как он сам недавно лежал под столом, свернувшись в такой же комочек, и резкое слово замерло на его губах.

- Мы все смертны, - сказал он ровным голосом - Никто из нас не в силах этого изменить.

- Конечно, это так, почтенный Чен, - вмешался Джейк. - Но, даже чисто с деловой точки зрения, экономное и упорядоченное расходование материала всегда дает скачок в чистой прибыли.

- Каждый деловой человек подтвердит это, мистер Мэрок.

- А упорядочивание невозможно без некоторых компромиссов.

Преподобный Чен вернулся к столу и сел, поставив фарфоровую панду на стопку больших конвертов.

Джейк счел молчание за приглашение развить мысль.

- Нам приходится идти на компромиссы каждый день. Давая на лапу полицейскому, чтобы он воздержался от проведения операций, прибегая к мерам устрашения по отношению к лавочникам, сажая своего человека в органы таможенного надзора, чтобы обеспечить контрабандный провоз оружия, золота, слез мака... Разве, проводя в жизнь эти мероприятия, вы не идете на своего рода компромиссы? Почему подобная гибкая политика невозможна в отношении складов?

- Потому, мистер Мэрок, - ответил Преподобный Чен, - что все склады единая и неделимая собственность триады Зеленый Пан. Это наше наследие, и оберегать его - наш долг чести.

- Если вопрос зашел о наследии, то у старожилов Гонконга, у хакка, гораздо больше прав на склады, - заметил Джейк. - Но, конечно, мне нечего возразить, когда вы говорите о долге чести. Однако, почтенный Чен, скажите мне по совести, получаете ли вы хоть какие-то прибыли со складов с самого начала этой войны?

- Никаких.

В голосе Преподобного Чена не было даже намека на эмоции.

Джейк встал и подошел к окну. Южно-Китайское море было на своем месте.

- Если бы я был экономическим советником руководителя триады, вовлеченной в эту бесперспективную войну, я бы мог от его имени связаться с главным хакка и предложить ему следующее, - начал он. - Пусть те хакка, которым надоело качаться на волнах в своих джонках, перейдут на наземный образ жизни. Пусть они занимаются складами и получают с них прибыль. Но на одном условии: пятьдесят процентов с выручки они могут оставлять себе, а другие пятьдесят должны быть поделены поровну между руководителями 14К и триады Зеленый Пан.

Джейк замолчал, чтобы дать возможность Преподобному Чену оценить сказанное. Затем он продолжил свою мысль, делая акцент на выгодах, которые сулит такая сделка.

- Руководитель триады Зеленый Пан получал бы в таком случае ежемесячно значительную сумму денег, не заставляя никого из своих людей заниматься мало престижной для вас работой по содержанию складов и, более того, не заставляя их рисковать своей жизнью в войне, которая грозит затянуться до бесконечности. Далее. Хакка будут у него в неоплатном долгу, поскольку это решит их проблемы с подрастающим поколением, которое хочет жить иначе, чем они. Недовольство среди молодежи распространяется, как эпидемия, вы об этом сами прекрасно знаете. И такой выход удовлетворил бы и отцов, и детей: дети получили бы хорошую работу на земле, но в то же время связанную с их плавучим отчим домом... Вы только представьте себе, как подымется престиж человека, явившегося инициатором таких грандиозных реформ!..

Преподобный Чен очнулся от самого долгого из раздумий, которые посещали его за последний год.

- Мистер Мэрок, я беру назад свои слова, сказанные в начале нашего знакомства, но не безусловно. Вы действительно черт, но не в том смысле, в котором я употребил это слово тогда. Вашему чертовскому уму может позавидовать любой китаец. - Он рассмеялся, и смех его был заразительным, как у ребенка.

- Я думаю, что в вас я нашел свое секретное оружие!

Ничирен лежал в объятиях Перл. Он прислушивался к ее нежному посапыванию, ощущал исходящий от ее уст чуть заметный запах алкоголя, смешивающийся с мягким запахом ее духов и чуть-чуть терпким - секса. Окна были широко распахнуты, и сквозь них в комнату вливались сонные трели цикад. Свет луны упал на шелковистую кожу ее рук, когда она пошевелилась, переходя, возможно, из одного красочного сна в другой.

Он знал эти запахи, звуки, ощущения, как художник знает краски на своей палитре. В его прежние посещения Гонконга эта гамма ощущений служила мощным стимулом, посылающим его в глубокий сон без всяких сновидений, от которого он просыпался через десять часов отдохнувшим и посвежевшим.

Но сейчас сон был так же далек от него, как берега Японии. И не о Перл он думал.

Он думал о Камисаке.