Цыганское проклятье

И каждый день теперь доставал шкатулку, в которой хранилось рубиновое ожерелье – единственное, что связывало его с прекрасной нимфой. И пусть он совсем не знал ее, но видел ее красоту, кротость и чистоту. Этого было достаточно.

Алексей, который привык к обществу светских дам, что похожи на фарфоровые куклы – без чувств и эмоций, влюбился в небесное создание в ту же самую минуту, когда она приняла его приглашение на танец. Мария была особенной. Она не падала в обморок, предварительно убедившись, что рядом найдется тот, кто поддержит ее. Не болтала без умолку о нарядах и кавалерах. Хотя им и поговорить толком не удалось. Но Алексей был уверен в своей правоте.

Алексей почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. На пороге стояла матушка. В длинном бежевом платье, со светлыми волосами, заплетенными в косу. Алексей спрятал украшение и убрал шкатулку.

– Ты давно за мной наблюдаешь? – смутился он.

– Не хотела тебя отвлекать. – Женщина понимающе улыбнулась. – Вижу, как вздыхаешь, тоскуешь… Познакомишь меня с ней?

– С кем?

– С девушкой, которой ты купил ожерелье.

И тут он понял, что все его страхи пустые. Нужно немедленно ехать к Русаловым и просить руки Марии. И будь что будет.

– Матушка, я тебя люблю. – Алексей на радостях бросился к матери и обнял ее. – И ее люблю!

– Я давно мечтаю о внуках, Алешенька. Приводи свою зазнобу знакомиться, что же ты ее от меня скрываешь?

Алексей отстранился. Как сказать ей, что ожерелье куплено не им, а позабыто той самой зазнобой? Как он приведет ее знакомиться, когда еще сам не уверен, что не будет отвержен?

Значит, надо встретиться с Марией и все узнать. Может, и не откажет.

– Я скоро привезу ее, матушка. Обещаю. – Алексей сглотнул. Хоть бы все получилось! Матушка вон как радуется! Глаза светятся, морщинки разгладились. После смерти отца он впервые видел ее такой и не мог огорчить.

– Как ее зовут, Алешенька?

– Мария Русалова.

– Русалова? – Женщина помрачнела. – Дочка Силантия Русалова?

– Вы знакомы? – Алексей удивленно поднял брови.

– Лично не знакома, но слышала о ней. Уверена, что ты сделал правильный выбор.

Глаза матушки стали печальными. Отговорившись нахлынувшей мигренью, она ушла к себе. Но ничто, даже странное поведение матушки, не могло сейчас омрачить его счастье. Он выбежал на улицу, даже не накинув тулупа.

– Игнат? – заглянул он в конюшню. – Подготовь мне к утру экипаж.

Конюх, крепкий седовласый мужчина лет пятидесяти, не спеша засыпал овса жеребцам. Отставил ведро и подошел к Алексею:

– Куда поедем, барин?