Цветы в пустоте

– Ты не на моём месте, – отрезал он сухо. – Чёрта с два я буду ходить с этой грёбаной повязкой, давая каждому встречному, в том числе и своим подчинённым, повод думать, будто я какой-то беспомощный калека и меня может надурить любой желающий! Я скажу тебе так, пташка: твою умную и полезную голову я, разумеется, отрывать не буду, в отличие от головы доктора, но тебя, если проболтаешься о моей слепоте даже случайно, тоже не ждёт ничего хорошего. Ты меня хорошо понял?

Сильвенио, забывшись, торопливо закивал, и только потом спохватился и заверил его в своей понятливости вслух. Иногда паранойя этого человека, подумалось ему, выходила за всяческие разумные пределы…

С каждым последующим днём недоумение Сильвенио всё возрастало. Откровенно говоря, он уже и сам не знал, восхищается ли он упёртостью Аргзы или же осуждает его за неё, но одно было ясно совершенно точно: раз приняв какое-либо решение, варвар следовал ему до самого конца. И уж если он вздумал скрывать ото всех свою слепоту, то делал для этого всё, что было в его силах. На первый взгляд его распорядок дня не изменился ни на йоту. Он вёл себя всё так же уверенно – шагал твёрдо, не спотыкался – он досконально знал свой корабль – не ходил с тростью, не шарил руками по стенам и окружающим предметам, по-прежнему бил провинившихся рабочих и проводил грабежи встречных кораблей, иногда, более того, лично руководил атакой. Неудивительно, что никто так ничего и не заметил. Даже Сильвенио, признаться, почти поверил, что слепота если и была, то исчезла после первого же дня. Почти – потому что он всё-таки знал правду, потому что видел, как раздуваются порой ноздри Аргзы, как он чутко, неуловимо дёргает головой на каждый непривычный звук, как он сжимает иногда челюсти, если нужно разобраться с какими-то мелкими деталями на глазах у своих солдат. Когда же ему не помогали его звериные инстинкты и обострившиеся в обмен на зрение другие чувства, он просто безмолвно приказывал Сильвенио побыть его глазами, и тот телепатически подключал его к собственному зрению. Часто такое проделывать он, правда, не мог, потому что после чересчур длительного такого "подключения" у Сильвенио нещадно болела голова, и весь остальной день он был вялым и рассеянным. Он отказывался предоставлять ему эту услугу только тогда, когда пират намеревался прикончить кого-то, пользуясь его глазами, и в таких случаях Аргза либо великодушно оставлял ничего не подозревающей жертве жизнь, либо убивал её сам, и в такие моменты он выглядел так зловеще, что Сильвенио казалось, будто варвар слышит, как бьётся сердце его цели. Рассуждать об этом можно было сколько угодно, но факт оставался фактом: за всё это время Аргза ни разу не промахнулся.

Впрочем, одно явное изменение всё же наблюдалось. Теперь ночами Аргза, убедившись, что основная часть экипажа спит, отправлялся в тренировочный зал, где обычно муштровались солдаты, и там, в одиночестве, заново учился сражаться. На манекенах, правда, упражняться было гораздо труднее, потому что механические куклы издавали только монотонный скрежет при движении и одинаковый на всех слабый запах железа и пластика. Сильвенио не знал, как он с этим справляется и справляется ли вообще, но в постель Аргза возвращался уже под утро, вымотанный до предела и совершенно обессиленный. Тем не менее, спать в свою комнату Сильвенио не уходил, хотя варвара и не хватало ни на что большее после его тренировок: ложась в кровать рядом с ним, Аргза теперь как-то по-особенному бережно прижимал его к себе, словно бы только его присутствие помогало ему хоть как-то расслабиться, и в такие моменты Сильвенио очень остро ощущал, насколько непривычно этому сильному, выносливому человеку вдруг оказаться в чём-то таким слабым. Аргза ничего не говорил ему ночью, но в его молчании отчётливо улавливалась окутавшая его смутная тревога и изрядно беспокоивший его вопрос, который он невольно задавал мысленно в никуда.

– Если бы вы выполняли предписания врача, то шансов на возвращение зрения было бы куда больше, – сказал ему Сильвенио однажды, прижимаясь лбом к его ключицам.

Аргза тогда только усмехнулся куда-то ему в макушку и не ответил.

– Вы сами губите своё здоровье, – сказал Сильвенио в другую ночь, пока Аргза, вернувшийся с сегодняшней тренировки пораньше, задумчиво касался его лица кончиками пальцев, заново его для себя изучая. – Я уверен, если бы не ваш разрушительный режим, который вы сами себе установили, вы бы уже давно вернули себе возможность видеть.

– У тебя так забавно ресницы щекочутся, когда ты моргаешь, – сообщил тот вместо ответа и зачем-то обхватил губами его нос.

– Почему вы такой упрямый? Я ведь хочу помочь, – сказал Сильвенио две ночи спустя.

– Прекрати читать мне лекции, или, клянусь, я просто трахну тебя в твой говорливый рот, – грубо отозвался пират и, вопреки своему угрожающему тону, начал медленно и осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, покрывать его долгими поцелуями.

Таким образом, ночи их тоже вернулись в свою колею.

***