Цветы тьмы

– С какой стати мне с вами идти? – она подняла голову, как будто только сейчас очнувшись.

– Ни с какой, таков приказ.

– Как же меня зовут, если вас и в самом деле послали за мной? – набралась она смелости схитрить.

– Марьяна Подгорская, – ответил тот и показал ей листок картона, который держал в руке.

– Я не пойду, на злоязычие я отвечаю презрением.

И на это мужчина отвечал спокойно:

– На твоем месте я бы не стал упорствовать.

– А вот я как раз упорствую.

– Раз такое дело, – сказал мужчина и достал из-за пояса пистолет, – у нас нет другого выбора, кроме как пристрелить тебя. Наш приказ – доставить тебя живой или застрелить на месте. Так даже проще – раз, и делу конец.

Хуго видел этих троих с близкого расстояния, приземистых, крепких, безразличных. Он уже готов был обратиться к ним и умолять пощадить Марьяну, но от страха слова застыли у него в горле.

Пистолет и ледяной холод, которым сквозило от последних слов, убедили ее, и она встала.

Теперь было хорошо видно, что она на голову выше мужчин.

– Ступай, а мы пойдем за тобой, – велел мужчина, не повышая голоса.

Хуго и Марьяна пошли вперед, а троица за ними. Конвоиры их не подгоняли. Через несколько минут ходьбы Марьяна сказала, не оборачиваясь:

– Чего ради я им нужна? Буду вам благодарна, если скажете мне правду.

– Тебе нечего бояться, русские не такие, как немцы, у русских не бывает произвола. Всех невиновных отпускают. И тебя тоже отпустят. Ты же никого не убивала.

– И преступлений не совершала, и не убивала, – ухватилась она за эти слова.

– Нечего тебе бояться, – продолжал он спокойным голосом, – Допрашивают и проверяют, а в конце отпускают. Нужно только немного терпения, вот и все.

– Куда вы ведете меня?

– В штаб.

– Не успели прийти, и сразу допрашивают.

– Уже неделя прошла, как этот район освобожден. Сейчас идут проверки, чистки, и скоро начнется новая жизнь.

– С самого детства я сама себе на жизнь зарабатывала, никто мне не помогал, – внесла она новую интонацию в разговор.

Хуго чувствовал себя, как в глубоком сне, сжатым и связанным, даже протянуть руку и взять ее за руку, хоть и на таком близком расстоянии, он был не в силах.

– Марьяна, – прошептал он.

– Что, дружок?

– Куда мы идем?

– Ты сам слышал, – коротко ответила она.

Выяснилось, что они были очень близко к городу и совсем рядом с рекой. Хуго ясно помнил долгие прогулки с отцом. Это всегда были часы созерцания и любви к природе. Особенно он любил такие прогулки летом. По пятницам после обеда на обратном пути им встречались бородатые евреи, шедшие в синагогу. При виде этих евреев папа отчего-то умолкал. На вопрос Хуго, действительно ли это настоящие евреи, папа давал длинный ответ, который больше запутывал дело, нежели прояснял. Сейчас Хуго вспомнилось это папино легкое смущение и следовавшее за ним молчание.

– Мы пойдем через город? – спросила Марьяна, не оборачивая головы.

– Штаб на окраине. Мы уже недалеко.

– Почему бы вам не отпустить меня, братики? – обратилась она к ним без мольбы в голосе.

– Мы при исполнении, нам служба не позволяет.

– Мы же братья, украинцы и дети украинцев. Что если вы скажете, что не нашли меня?

– Мы тебя уже три дня ищем и не можем возвратиться с пустыми руками.

– Я вам вдвое заплачу.

– Мы коммунисты и верим товарищу Сталину.

– Мы украинцы и верим в Бога и в Иисуса, Его Мессию. Один вождь уходит, другой приходит, а Бог пребывает навеки, – в ее голосе ощущалась сила.

– Коммунизм отменил старые верования! – Конвоира она не убедила.

– Я бы поостереглась Бога дразнить. Бог на небесах все слышит, и в Судный день мы все перед ним предстанем.

– Ты что, угрожаешь нам?

– У меня нет пистолета, чтобы вам угрожать. Я хотела предупредить вас, что украинцы не теряли веру в Бога даже в самые мрачные дни.

– Чего ты хочешь? Мы всего лишь выполняем, что нам поручено. Если у тебя есть претензии, выскажешь их в штабе. Там они все выясняют, во всем у них порядок, тебя выслушают и отпустят.

– Я хотела вам напомнить, что я верная дочь нашего племени. Никто из нас не без изъяна. Я и в преисподней была с Богом наших предков. Ни на миг не оставляла Его.

– На небесах тебя оправдают, – коротко ответили ей.

– Я надеюсь, что и вы меня оправдаете, хотя бы ради моего сына, у которого живой души нет на этом свете.

– А где его отец?

– Бог его знает.

– Расскажешь все в штабе, они тебя выслушают и отпустят.

– Они же коммунисты, они в Бога не веруют. Я бы на вашем месте сейчас отпустила. Сколько вам за меня заплатят?

– Мы тоже коммунисты и все делаем по убеждению, – отверг он ее просьбу.

Они вошли в городское предместье, и Хуго сразу узнал его. Все тут было усажено тополями, высившимися в каждом дворе и на каждом тротуаре. У его папы был приятель юности, украинец, к которому они иногда заходили на обратном пути домой после прогулки вдоль реки.