Цветущий репейник

— Ты насчёт денег очень того?..

— Попался, который кусался? — Олег протиснулся в лифт. — Поздно спохватился, да и выбора у тебя, похоже, нет, раз добровольно мне сдался. Верно говорят: не плюй в колодец, пригодится воды напиться.

Самостоятельно мальчишке разоблачиться не удалось, пришлось Олегу помогать. Он встряхнул Ромкино пальто. На пол с оглушительным бряком выпал нож.

— Ещё и ножик против меня точишь? Ну-ну. Я к тебе присматриваюсь, Роман Батькович, не пойму, что ты за фрукт, — Олег заговаривал ему зубы, отлепляя окровавленную липкую рубашку и футболку от тела. Кровь продолжала сочиться из длинной глубокой раны по рёбрам над пупком. — Но когда присмотрюсь, думаю, тебе не поздоровится.

— Да мне и так нездоровится, — нервно сглотнув, Ромка покосился на свой живот.

Олег отнёс его на диван, где Ромка спал ночью. Уложил и озадаченно потёр затылок.

— Вляпался я с тобой по-крупному, — он глянул на часы и поморщился. — «Скорую» нельзя. Начнут выяснять, допытываться, в милицию сообщат. А что я им скажу?

— Не надо милицию, — простонал Ромка. Он вошёл в образ тяжелораненого и блаженствовал, лёжа на полюбившемся диване, мягком, тёплом. Но живот пекло и дёргало, а внутри засел холодок: как будут лечить?

— Понимаю. Мне тоже проблемы не нужны, — Олег вздохнул и стал звонить по телефону.

— Димка, выручай… Срочно, слышишь! — крикнул он и тут же сбавил тон. — Не со мной. Приезжай со своим прикладом. Зашивать, похоже, надо.

Неведомый Дима приехал минут через пятнадцать, будто только и ждал телефонного звонка и приглашения на помощь.

Толстый человек с большим кожаным саквояжем, растирая ладонями большие красные уши, щурясь, вошёл в комнату. Оглянулся в поисках больного и приоткрыл толстогубый рот, увидев Ромку в трусах, возлежащего на диване.

— Кто это, Олежка? — необыкновенно высоким, дамским голосом возопил толстяк, проворно повернувшись вправо, а затем влево в попытке заглянуть себе за спину, где стоял Олег. — Что у вас случилось?! Это ты его? Не замечал за тобой склонности… Любишь резать детишек? — Толстяк наконец развернулся и ущипнул Олега за бок.

— Димон, кончай прикалываться. Гляди, пацан уже в обморочном состоянии от испуга.

Дима расхохотался всё так же тонко и громко. Потёр руки. Достал из саквояжа упаковку с одноразовыми резиновыми перчатками. С противным хлопком натянул их и подступился к Ромке.

— Олег! — испуганно пискнул мальчишка.

— Не бойся. Это доктор. Хороший доктор. Давай без капризов! Не в нашем с тобой положении выкаблучиваться. Дим, ну что там?

— Ничего особенного, — Дмитрий ощупал живот вокруг раны. — Давно его полоснули?

— Утром, — морщась, пытаясь отвести руку доктора, ответил Ромка.

— Ну-ка, убери лапки, — доктор хлопнул мальчишку по руке. — Зашивать, Олег, не буду. Рана грязная. Нитки какие-то… Почищу, мазь положу. Антибиотики поколоть надо. Уколы делать не разучился?

— У тебя всё равно лучше получается, — просительно сказал Олег.

— Нет-нет, и не проси. Рану почищу, повязку наложу и даже перевязку сделаю. А ездить, делать уколы некогда. Всю неделю дежурю. Хоть и люблю тебя, дорогой Олежек, но не проси, — Дима вытянул пухлые губы и послал Олегу воздушный поцелуй.

Маленьким шприцем он обколол рану обезболивающим и начал ковыряться в ней. Ромка побледнел, закусил губу и молчал. Только один раз застонал глухо и мучительно.

— Полегче, ты, коновал, — Олег высунулся из-за Диминого плеча. — Ну я-то ладно, терпел твои экзекуции, но это же пацан!

— Я ничего, ничего, — не своим голосом прошептал Ромка.

— Да он же сознание потерял! — возмутился Олег.

— Нашатырь дай, — спокойно откликнулся Дмитрий. — Там, в саквояже.

— Ёлки-моталки! — вороша пузырьки, заорал Олег. — Да где же он у тебя?!

— Перед твоим носом, — Дмитрий протянул руку и забрал пузырёк. — Да он и без нашатыря уже глазками моргает. Крови, видимо, много потерял. Где его одежда?

— В коридоре. Вся в крови.

— Вот я и хочу посмотреть, сколько её вытекло. Капельницу поставлю, — Дмитрий впервые посерьёзнел. — В стационар бы его. Парень уж больно тщедушный. Почти дистрофия.

— Он беспризорник.

— Час от часу не легче! — из коридора крикнул Дима. — Что же ты сразу не сказал? Может, у него болезни нехорошие, а я с его кровью вожусь.

— Ничем я не болен, — Ромка сел на диване. — Если бездомный, это же не значит, что я наркоман или ещё что похуже…

— Дим, ты следи за языком! — заступился Олег. — А ты ляг! Нечего из себя дворянина корёжить.

— Не знал, что ты благотворительностью занимаешься, — вернулся в комнату Дмитрий. — Но раз уж занялся, корми его красной икрой и гранатовым соком. Это для восстановления крови.

Дмитрий вместо жгута обхватил руку Ромки выше локтя пальцами. Вена вздулась, и Дима ввёл в неё иглу капельницы. В рану на животе положил жирным слоем мазь, заклеил марлей и лейкопластырем.

— Я его уколю антибиотиком. Через четыре часа сам уколешь.

— Не надо, — вяло попросил Ромка, он засыпал. — Я не люблю уколы.