Переживания, связанные с Лизой, уже не мучили его, как раньше. Он вспоминал еще о ней, но как-то немного абстрактно. Как о прошлом. О том, что ушло и уже не вернется. Но в том месте, где у него хранились чувства и воспоминания о ней, все еще оставалась тяжесть. Так бывает. Когда трудно и мучительно болеешь… Если долго нарывало, горело, жгло – рана продолжает саднить, саднить и рвать живое тело, тебя знобит, бросает то в жар, то в холод, уходящая болезнь пока еще забирает много сил, не дает вернуться к новой жизни, ты по привычке продолжаешь еще некоторое время жить внутри этой умирающей, уже неживой болезни. Умирающей… А ты продолжаешь в ней жить.
Одиссей вернулся из дальних, многолетних плаваний, разве он может мгновенно стать тем Одиссеем, каким был до отъезда? Он остается еще весь в тех многолетних трудностях, которые ему довелось испытать и преодолеть. Сможет ли он вообще стать тем Одиссеем? Тот был веселый, хитрый, бесшабашный, удалой. И молодой. Теперь – весь седой. Еще очень сильный. Но все-таки усталый.
Руслан заметно сдал. Стал словно на несколько лет старше.
Что я ищу? Почему пытаюсь разобраться в этих метафизических вопросах: кто я, куда иду, что лежит в основе бытия, есть ли в бытии установленный порядок или это только кажется? Слышу ли я голос Бога, куда я уйду после смерти, разрушится ли моя душа, или она останется в целости после разрушения моего тела? Любовь – счастье или проклятье, любовь – жизнь или смерть? Наверное, и то, и другое. Только живое может умереть. Любовь дает жизнь и ведет к смерти. Мы даем путевку в жизнь нашему дитя, мы же и обрекаем его на одиночество, богооставленность и, в конце концов, смерть.
Метафизика – это то, что не проверишь ни чувствами, ни разумом. Ее понятия меняются, тасуются между собой, живут своей жизнью, текут куда-то, трансформируются. Огромная метафизическая река. А я иду по мосту. Мост прочный, твердый, реальный, его можно пощупать. Это моя жизнь. Это «Мост через туман» Киджа Джонсона[22].
У нас разные пути. Моя конкретная жизнь не меняет течения великой метафизической реки, исходного темного хаоса, из которого рождаются все порядки – бесчисленное множество всех порядков.
Течение реки не влияет на мой порядок. Я могу сколько угодно думать о судьбе, о Боге, Господь все равно не станет вмешиваться в мою жизнь. Ему это неинтересно.
Смотрю на метафизические воды (или это особый туман?) и думаю, что же там происходит? И я, обычный человек, думаю, и великие философы тоже думают… Они могут увидеть, услышать, прочесть только тексты. Никто не сможет понять, есть ли в них смысл. Потому что этот смысл – великий хаос.
Смотрю с моста на могучую метафизическую реку. Пытаюсь разобраться в смыслах, которые веками перекатываются по видимой глади реки.
Лиза, она ведь существует где-то и сейчас. В другом месте. Она не знает, что могут быть какие-то смыслы. И что они постоянно меняются. Ей не надо знать этого. Она живет в метафизической реке. Плавает в ней как летучая рыба. Или как плавающая птица. Она чувствует себя легко и естественно в воде этой реки. Легко выпрыгивает из нее в нашу реальную жизнь, летит под мостом или даже над мостом. Взлетает и превращается в жаворонка. Зависает над всеми нами, над мостом нашей жизни. Поет свою простенькую песню и заливается слезами, плачет от любви ко всем нам и от счастья. И так же непринужденно падает камнем вниз и уходит в темно-синюю пучину, где ничего не видно. Превращается в холодную голубоватую рыбу. Двумерную водяную птицу – такую, как на Кондратьевском рынке. Напрягаешься, разглядываешь, и все равно не видишь – осталась лишь едва заметная полоска, застывшая – в воде, в воздухе? А вильнет хвостом – и вот тебе полноценная речная дива. Стальным взглядом выслеживает мелкую рыбешку, хватает ее остренькими зубами и медленно, сладострастно заглатывает. Гипнотизирует, сводит с ума и медленно заглатывает. Злая волшебница Цирцея…
Я наблюдаю, изучаю, размышляю, а она плавает. И сама того не знает. Ей не надо знать. Она может жить в хаосе, у нее нет никакого понимания, что такое порядок. Вернее так, доисторический, довременной беспорядок метафизической реки – это и есть ее таинственный порядок, богом установленный порядок, который открывает ей любые двери. Жизнь Лизы кажется беспорядочной только мне, слепому рабу предрассудков и мелких, низменных порядков. Я их раб и несу к ним же свое хамское, рабское презрение. Презираю и не могу вырваться из их объятий. Презираю и почитаю одновременно.
Мне не понять летучую рыбу метафизической реки. Ей хватает ее второго уровня. Не нужен ни третий, ни восьмой, ни десятый уровень. Она просто живет. Естественно, как жаворонок в небесах и рыба в темных глубинах. И ей сами собой открываются ворота истины.
О Лиза, фея метафизики, впусти меня в свой мир, дай мне хоть раз увидеть всё твоими глазами. Я бросался в метафизическую реку. Но не утонул. И голова моя не прояснилась. Поздно. Ничего больше не будет, нет, у нас не получится слияния.