Читаем Цветные рассказы. Том 1 полностью

Руслан с трудом уклонился от удара ногой по лицу. Его схватили за пояс и забросили в черную машину, «воронок» по-русски. Элизабет находилась уже там, она горланила: «Когда в садах настало время вишен». Руслан растирал ягодицу, больно бьете лягушатники, и запел по-русски: «А-а-атцвели-и-и уж давно-о-о жрызантэмы в саду-у-у». Развалился на сиденье и попытался достать из кармана брюк сигарету. Да, блин, даже у Гераклита не бывало такого ивента, вот так вот, старушка Бет. Автомобиль рванул, как будто он на старте формулы один. «Et tours nos amours, время вишен», – по очереди орали бродяжка и новичок. «Обделаешься от тебя с хохоту», – сказала Элизабет и в голос заревела.

Полицейские тоже хохотали, глядя на них через решетку. Ты искал покоя, приятель, теперь у тебя будет навалом этого дерьма. Ешь, пусть хоть из ушей полезет. А того, что ты хотел, этого паскудства ты не получишь. Ты в парижской полиции, никакого блядства в обезьяннике мы не допустим.

Неплохо бы попросить телефон. Я свой потерял где-то на галерее. А кому звонить? Не Лизе же. Тем более – она сменила симку. Наташе – хорош бы я был. Знаешь, я в парижской полиции по обвинению в злоупотреблении алкоголем, нарушении общественного порядка, попытки публичного совокупления в общественных местах, не могла бы ты, Наташенька, подъехать в Париж, внести залог, дать поручительство, объяснить, какой я благонадежненький – раз, необыкновенно талантливенький – два, общественно-значимый, блин-три.

Suum cuique – всякому своё, каждому по его заслугам. У тебя гераклитова водянка. Это твой Бухенвальд. Водянку лечат дерьмом, терпением и одиночеством. Я знаю, ты попытаешься, ты будешь что-то делать. Но ты уже понимаешь – Лизы в твоей жизни больше нет. Семьи нет. Профессии, ты ведь танцовщик, давно уже нет. Бизнеса нет. Близких нет, жилья нет. Что-то еще есть. Мысли, намерения, желания, твой мозг, слишком развитый для балеруна, у него еще есть какие-то мысли, представления о жизни. Что-то еще есть. Но скоро и этого не будет. Это лишь дело времени. Второй космической скоростью ты летишь прямо в миры Элизабет и Максимилиана.

Грузовик затормозил, и Элизабет опять прокричала что-то невнятное. Полицейский открыл окошко и сказал, что, если они оба не заткнутся, придется разукрасить юшкой их пьяные рожи. Элизабет упала на пол и громко завыла. Руслан же устроился поудобнее и предавался в этот момент размышлениям о высоком. Бродяжка отбивала ногами по полу: «Нет, не забыть мне это время вишен».

В машине оказались два педераста, – двери открывали, закрывали, кто-то визжал – они плакали от смеха, глядя на лежащую на полу Элизабет. Руслан хотел закурить, но ни сигарет, ни зажигалки не нашел, хотя точно помнил, что полицейские не шарили по карманам.

– Если уж вы здесь, то дайте хоть закурить, – сказал он педерастам.

– Какой хорошенький, – заметил один из них, – но уж больно свиреп.

Все хорошо. Все сущее разумно, как говорил незабвенный Игорь Семенович Кон. И в самый нужный момент. Как раз вовремя. И эта старая плакса, которая, сидя на полу, декламировала: «пароле, пароле». И Гераклит в дерьме. И эти крутые ребята полицейские. И два педераста, строящие ему глазки. Они смотрят в калейдоскоп и ничего не видят. Просто, они смотрят не с той стороны.

Калейдоскоп моей жизни. Надо повернуть его. С помощью Лизы, Парижа, той девицы, что оставила ему визитку, с помощью Сен-Дени и Крэйзи Хорс, надо упасть как можно ниже, как Элизабет или как Максимилиан, залезть по самую макушку в кучу навоза и посмотреть оттуда на мир через дырку в заднице. И когда ты пройдешь через эту дыру-глаз, тогда все клетки распахнутся, все клеточки – от Земли до Неба – раскроются, лабиринт Минотавра распадется, умрет упорядоченное время тех, кто регулярно ходит на службу от сих до сих, и тогда можно выйти на дорогу, нитью Ариадны будут тебе визги и сопли Элизабет, ее смрадное дыхание, запах гераклитова дерьма, просто иди пешком по земле обычных людей, иди к тому сообществу, которое пока еще очень и очень далеко и, может быть, наступит день, когда ты или кто-нибудь другой увидит истинный облик мира и найдет свой дом, где ты или тот другой будет, наконец, счастлив.

Метро до Шарля де ГолляКогда же, тщательно все сны переваривИ весело себя по животу похлопав,Встаю из-за стола, я чувствую позыв…Спокойный, как творец и кедров, и иссопов,Пускаю ввысь струю, искусно окропивЯнтарной жидкостью семью гелиотропов.Артюр Рембо
Перейти на страницу:

Все книги серии Современники и классики

Похожие книги