Цвета ее тайны

Дженни прикусила язык. Она не доверяла ни таблицам, ни умножению, ни всякой там цифири-арифметике, однако ей всегда казалось, что таблица умножения умножает числа, а не живых существ.

— Ты посмотри под ноги! — настаивал Че. — И туда, где пол обрывается.

Три Дженни так и поступили. И убедились, что стоят на неком подобии стола, который подошел бы по размеру давешней Взрослой. Стол этот расчерчен клеточками, а в клеточки, и по краям и в центре, вписаны цифры. Довольно быстро до них (или до нее) дошло, что цифры в центре представляют собой результат перемножения цифр по краям, но ни одна из Дженни не помнила, как этот результат называется: то ли сума, то ли несчастное, то ли выведение. Нет, кажется все-таки произведение, хотя тем же словом некоторые называют книжку. Но в любом случае ясно, что если цифры умножать, то их будет больше. А от этого радости мало, потому что чем больше цифр, тем больше путаницы. Таблица умножения — это такое место, где девочке делать нечего.

— А вдруг, — пришло Дженни в голову, — это всегото-навсего дурной сон. Разве они не в Сонном Царстве?

— Стоит нам назвать число, как таблица нас на него и умножает, — заявил Че. — Гвенни сказала, сколько ее, и ее стало во столько раз больше. А я сказал, сколько нас вместе, с тем же результатом. Боюсь, мы попали в затруднительное положение.

Четыре Гвенни и три Дженни кивнули, боясь сказать лишнее слово.

— Думаю, — осторожно промолвил один Че, — все мы считаем себя настоящими.

— И ни один из нас не хочет лишиться своей индивидуальности, — добавил другой. Он не боялся назвать число «один», поскольку, как всякий образованный кентавр, знал: при умножении любого множителя на единицу произведение остается равным этому множителю.

Семь девочек снова кивнули: они такими познаниями не обладали и опасались ляпнуть не то.

— А не можем ли мы произвести деление? — промолвил один из Че.

— Но ведь это таблица умножения, — осмелилась возразить одна из Гвенни.

— Эти математические действия родственны, — указал другой Че. — Одно из них обратно другому. Да, делить эта таблица ничего не станет, но мы можем умножить дробь на дробь.

— А так можно? — спросила Дженни (уже не вполне уверенная, какая из них она сама).

— Думаю, да, — кивнул третий Че. — Наверное, лучше всего будет сначала уменьшить число Гвенни до числа остальных, а потом проделать то же самое со всеми нами.

— А это не больно? — заволновались все четыре Гвенни.

— Ни капельки, — заверил их второй Че. — Вы ведь уже умножались. А сейчас я умножаю вас на три четвертых.

Одна Гвенни исчезла. Три оставшиеся испуганно переглянулись.

— Ну как, не больно? — спросила одна из Дженни.

— Не знаю, — откликнулась одна из Гвенни. — Исчезла-то не я.

— Не думаю, чтобы умножаться на дробь было больнее, чем на целое число, — сказал третий Че.

— Наверное, без этого не обойтись, — промолвила одна из Дженни, смиряясь с неизбежностью.

— Наверное, — неохотно согласилась одна из Гвенни.

— В таком случае я умножаю нас на одну треть, — промолвил первый Че.

В то же мгновение всех оказалось по одному. Включая кота. Переглянувшись, они подошли к краю стола и увидели, что он стоит посреди то ли луга, то ли газона, поросшего цветами. Когда Дженни наклонилась, желтая чашечка одного из них качнулась к ней и раскрылась, обнажив острые клыки.

— Осторожно, — предостерег Че. — Это львиный зев.

Зевает, зевает, а потом как цапнет.

Отшатнувшись, девочка отошла к другому краю стола и увидела мелодично жужжавшую среди цветов пчелу.

Только вот вместо того чтобы собирать пыльцу и нектар, она то и дело выпускала устрашающего размера жало.

— Пчела-жалейка, — пояснил кентавр — Жужжит жалобно, но беда не в этом, а в том, что ей всех жалко. И из жалости она всех подряд жалит, чтоб, стало быть, не мучались.

Все, не сговариваясь, перебежали на другой край.

— Как же нам отсюда выбраться"? — воскликнула Гвенни.

— А по этому стеблю нельзя спуститься? — спросила Дженни, указывая на высокое растение с прозрачными листьями, как раз напротив которого уселся Сэмми.

— Похоже, что можно, — обрадованно сказал Че. — Смотри, там ведь линзы. Наверняка те самые ложные линзы, о которых говорил Добрый Волшебник.

И действительно, капельки росы на листьях улавливали свет, образуя маленькие линзочки. Которые, как им объяснили, должны отмечать их путь.

Дженни посадила кота себе на плечо, а потом, после того как все трое взялись за руки, коснулась одного из листьев. В то же мгновение все вокруг изменилось.

Компания оказалась в совершенно другом месте, по правде сказать, тоже не слишком радовавшем взгляд.

Вокруг торчали увядающие кусты и деревья, у подножий которых валялись опавшие гнилые плоды. В наполненном тошнотворным смрадом воздухе вились тучи мошкары.

— Мушки-гнилушки, — сморщил нос Че. — Ускоряют реакцию гниения.