Цвет мантии

Все видят…

О таком раньше никто не слышал. Призраки – бестелесны, и умение видеть их – это редкий дар – или для кого-то проклятье. Им, в отличие от других обитателей невидимого мира, и прятаться от чужих глаз не нужно. И хотя появлялись они нечасто, однако если всё-таки появлялись, то с этими проказниками лучше было постараться поладить – жизнь спокойней будет. Или же – самый лучший выход – отправить на другую сторону, на небеса. Потому что их присутствие можно было очень даже почувствовать.

Духи умерших обычно были беззащитны и безобидны, как Юм. Такие как правило оставались рядом с местом своей гибели, если их, конечно, не пожалеть и не увести с собой. Встречались и зловредные призраки. Они были иносторонним продолжением жизни сварливых и вечно всем недовольных людей, и в посмертии их характер – увы! – не менялся.

Но никто никогда раньше не слышала о звериных призраках, видимых человеку.

Вилька уже не единожды раскаялась, что решила «позвать» неизвестно чего неизвестно откуда, хоть уже начала догадываться, откуда здесь взялась эта нечисть. Волчий – так назвала женщина злосчастный клад, который не давал жить спокойно маленьким деревенским кладоискателям. И, несмотря на то, что сам клад они так и не нашли, зато, видимо, случайно наткнулись на его уже давно почившего хранителя. И тот был явно не рад встрече.

Волк приблизился вплотную к девочке и жутко оскалил зубы, словно улыбнулся могильным холодом ей в лицо. Виля знала: обычные призраки убить не могут, разве только напугать до смерти. Однако что-то в этом звере подсказывало ей, что это чудовище сожрёт её сердце и даже не поперхнётся.

– Нам от тебя ничего не нужно, – на всякий случай негромко сказала она чёрному призраку. Но тот глухо зарычал в ответ и неожиданно клацнул зубами перед самым её носом.

Девочка крепко зажмурилась и, кажется, даже перестала дышать от сковавшего её ужаса. Голова Марьяны ткнулась ей в бок, и почти сразу Вилька даже через безрукавку почувствовала тепло её частого испуганного дыхания. Дрожа всем телом, маленькая пыталась спрятаться в её руках от нависшего над ними ужаса.

Сейчас этот волк был для Вилеи совершенно настоящим, потому что мог растерзать и её, и увязавшуюся за ней малышню. Сбежать смог бы, наверное, только Корс, и девочка не была уверена, что перевёртыш её послушался и сделал самую большую глупость в своей жизни. И, наверное, самую последнюю. Ещё и другим не дал шанса на спасение. Вильке стало совсем тоскливо. И ведь всё из-за какого-то лесного пса! Даже не из плоти и крови! Пусть когда-то он, может быть, и был человеком, но теперь-то он собака!.. Неживая, но собака!.. Собака…

Вилька вдруг тихо и быстро заговорила, повторяя словно заклинание:

– Хорошая собачка. Хороший пёсик. Хорошая собачка. Хороший пёсик… – Пальцы её при этом стремительно расплетали тугую русую косу.

Несколько мгновений призрак озадаченно наблюдал за этой странной картиной, потом тряхнул головой и собрался уже броситься на странного человеческого щенка. Но тот вдруг сам шагнул ему навстречу и будто обнял его за чёрную клубящуюся шею. На миг зверь застыл, будто замороженный, а потом неожиданно бесшумно лопнул и разлетелся обрывками ледяного тумана, сразу же растаявшего в ночном воздухе.

Вилея растерянно смотрела на пустое место перед собой. В её руках в свете факела чуть поблёскивал длинный русый волос, соединённый за концы в большую петлю. Волка-призрака нигде не было.

Девочка опустилась на траву. От усталости и пережитого страха не хотелось двигаться. После ледяного дыхания призрака руки Марьяны, обнявшие её за шею, показались нестерпимо горячими.

– Что, и это всё? – раздался в тишине разочарованный и чуть напряжённый голос Божеслава.

Вилька оглянулась. В другое время она покатилась бы по траве со смеху, но сейчас сил хватило только на улыбку.

На краю поляны на траве, прижав к голове уши с пушистыми кисточками и закрыв морду передней лапой, распласталась большая пятнистая кошка с куцым хвостом. Из-под её мехового брюха торчали грязные, босые мальчишечьи ноги, а вторая передняя лапа крепко прижимала к земле Божеслава. Тот в свою очередь старательно выворачивал шею, пытаясь разглядеть, что же там происходит, около поваленного дерева.

Услышав вопрос мальчишки, рысь тоже подняла голову и уставилась жёлтыми глазами на обнявшихся девочек. Ноги, торчавшие из-под неё, зашевелились, сопроводив сиё действо слабым мычанием. Тут же зашевелился и Божеслав, с громким пыхтением пытаясь освободиться из звериных объятий.

– Да отпусти ты уже! – не выдержал он, наконец. Ноги взбрыкнули, разделяя его возмущение. Рысь не спеша повернула голову, смачно лизнула дёрнувшегося мальчишку в лицо и, сощурившись, замерла, любуясь произведённым эффектом. – Ах, ты!.. Кошак блохастый! – взвился белоголовый, и рысь словно ветром сдуло. Хотя, может и правда ветром. Только из-за деревьев послышался сдавленный хохот Корса.