Цвет греха. Белый

Конец – ужасное слово. И вместе с тем привычное. Всё в этом мире когда-либо заканчивается. Срок годности. Отношения. Жизнь. Как у тех лошадей, что на грани вымирания. Мне следует помнить об этом. Просто принять. Какой смысл искать виноватых и выяснять, из-за кого или чего так происходит? Это ничего не спасёт. А я честно пытаюсь. И пусть никак не принимается. Безумно хочется крушить всё вокруг. Без разбора. Особенно нестерпимо в тот момент, когда слышу:

– Всё? Конец? Что это значит? – будто невнятно говорю, удивляется Марк. – Не неси чушь. Возьми себя в руки. У нас свадьба. Та шлюха – всего лишь шлюха. Ничего не значит, Нина. Я… – разворачивает к себе.

Вот теперь пощёчина – настоящая. Обжигает не только мою ладонь об его щёку. Разводит настоящий пожар в моей груди. Там словно что-то взрывается.

– Шлюха, снятая на ночь?! – срывается с моих уст в порыве эмоций. – Ты серьёзно?! Ты вообще в себе?! Ты засовываешь свой член хрен знает в кого, да ещё и регулярно, и тебе даже нихрена не зазорно, а я, значит, чушь несу?! Да пошёл ты, Марк!

Вторая пощёчина звучит намного громче. Обжигает ярче. И отзывается острой болью в моём запястье, когда при новом замахе моя рука перехвачена и сдавлена им. Я знаю, что первой перехожу допустимые границы, но это не мешает мне ненавидеть его ещё больше, чем уже есть, когда безжалостная хватка становится всё сильнее, а мои колени постепенно и вовсе подгибаются, после чего я вынужденно оказываюсь на полу, у мужских ног.

Как же чертовски больно!

– Я сказал, возьми себя в руки. У нас свадьба, – мрачно повторяет Марк. – Если бы я собирался жениться на истеричке, то выбрал бы кого-нибудь с приданным побогаче, чем твоё. Если вдруг забыла, внизу нас ждёт больше трёх сотен гостей. Какая-то шлюха, снятая на ночь, совсем не повод отменять такую грандиозную свадьбу. Ты вообще помнишь, кто на неё приглашён? Та девка – всего лишь девка. Вероятно, ты особо не в курсе, но все мужчины ходят налево. Я не хотел, чтобы ты узнала об этом вот так, но раз уж… – осекается и замолкает, а его хватка опять причиняет боль. – Откуда это видео? – прищуривается, глядя на меня сверху-вниз. – Ты что, за мной следила?

Боль в запястье так сильна, что отдаёт в плечо и мне требуется некоторое время, чтобы ответить. Лишь после того, как мужчина сбавляет силу нажима пальцев, склоняясь ко мне ближе, я произношу вынужденно:

– Если бы я была причастна к этому видео, то ты бы разговаривал сейчас не со мной, а с Тео, – кривлюсь.

Заодно напоминаю ему о том, что мой старший брат Теодор Хорн – старший лейтенант полиции. Уж кто-кто, а он точно не пропустит здоровенный синяк, который появляется на мне в данную минуту. И если бы я правда собиралась проследить за Марком, то попросила бы именно его. А он вряд ли прислал бы мне такие сцены. Скорее сломал моему жениху не одно ребро, и кто знает, что ещё сделал бы, с его-то вспыльчивым характером.

– И то верно, – вздыхает Марк, начиная думать в том же направлении, что и я. – Прости, Нина… – заодно и кается, только не особо понятно, в чём именно. – Я просто не ожидал. Ты застала меня врасплох. Прости. Я погорячился. Больше такое не повторится.

То есть, всё-таки за синяк просит прощения?

Так и есть. Помимо принесённых извинений, с сожалением оглядывает моё запястье, усаживаясь рядом.

– Я понимаю, ты расстроена. И у нас с тобой будет целый месяц впереди, чтобы я загладил свою вину. Обещаю, я всё компенсирую, – заглядывает мне в глаза, явно имея в виду наш запланированный медовый месяц после церемонии. – Не плачь, не надо, пожалуйста, – тянется ко мне ближе, задевая мою скулу, по которой, вновь, оказывается, стегает солёная влага. – Ну? Будь умницей. Обещаю, мы всё обсудим. Позже. Я постараюсь больше не расстраивать тебя так. Что скажешь?

Что скажу…

Он ещё спрашивает!

От этого его «я всё компенсирую» аж зудит мерзкой чесоткой, въедаясь в нутро. Всё-таки не в первый раз говорит мне такое. Но если раньше нечто подобное относилось к тем временам, где он опаздывал из-за пробки вместе со мной в кинотеатр или же задерживался на работе, поэтому мне приходилось проводить вечер одной, то теперь… как, мать его, можно компенсировать такое?! Разве что посмертно. И то исключительно потому, что про покойников плохо не отзываются.

Но то про себя.

Вслух:

– Уходи, Марк. Свадьбы не будет, – подсказываю, раз он такой недогадливый. – Не хочу тебя видеть. Уходи и не возвращайся.

Собираюсь отодвинуться. Но не выходит. Он ловит мой подбородок гораздо раньше, поворачивает мне голову и не позволяет отвернуться, пока чеканит каждое последующее безжалостное слово: