Цусимские хроники

«Громкий», сменивший «Жемчуга», держался у мыса Мекари до половины десятого, наблюдая за проливом южнее уже затопленных на фарватере пароходов. Там, на отмели за гаванью Модзи, начиналось какое-то движение, но толком разглядеть не удавалось из-за большого расстояния и слишком узкого открыто просматривавшегося участка пролива, к тому же затянутого дымом.

Сплавляемые из Таноуры два последних подожженных судна усиливающимся течением прижало к уже лежащим на дне пароходам, перекрыв фарватер примерно от его середины до границы у западного берега пролива сразу за мысом, где рванула взрывчатка, окончательно прикончив транспорты. Причем первый из них почти перевернулся и затонул лежа на правом борту. Но у мыса, под самыми скалами, уже за границей фарватера, все еще оставался узкий проход с примерно трехметровой глубиной в малую воду.

Буксиры заполнили этот промежуток пятью загруженными мостовыми конструкциями и рельсами стальными портовыми баржами, приведенными ими в пролив в своем последнем рейсе. После чего их экипажи открыли кингстоны и подорвали машины, встав на якорь в просветах этой баррикады. Окончательно запечатав пролив, моряки перебрались на «Громкого», покидавшего Симоносекский пролив последним.

Ему навстречу по течению дрейфовали еще два парохода, с сильно горящими грузами в трюмах и на палубах. Один из них имел заметный крен на правый борт, а другой неестественно глубоко сидел в воде кормой. Их сорвало с якорей после серии взрывов боеприпасов в трюмах, детонировавших от жара. Было ясно, что эта парочка совсем скоро станет дополнением к уже вполне сформировавшейся третьей преграде в проливе.

После ухода броненосцев еще какое-то время в Таноуре оставались крейсера Добротворского, занятые сбором разбежавшихся по стоянке досмотровых групп и готовившиеся буксировать три оставшихся трофейных парохода, пока те не смогут идти самостоятельно. С ними держались и боеспособные миноносцы, обеспечивающие гарантированный подрыв или поджог того немногого, что оставалось на плаву.

Подойти к берегу им так не удалось из-за усиливающегося обстрела. Успели только всадить несколько снарядов в плавкран да слегка пощипать обширную стоянку барж и грузовых фунэ. Уведя свои побитые истребители за линию начавших погружаться пароходов, Матусевич собрал все шлюпки, привел их к крейсерам, дождался подхода «Громкого» и под градом шрапнели покинул бухту Таноура последним в 10:53. Крейсера со своими ведомыми судами двинулись на восток чуть раньше.

Головные броненосцы к одиннадцати часам утра уже почти скрылись из вида. Но с них было прекрасно видно жирный черный дым, густым шлейфом встававший за кормой и сносимый ветром на север от стоянки. Складированные на берегу грузы тоже горели в нескольких местах, но не сильно. Вероятно, их уже тушили. Из-за зеленых гор полуострова Бузен, самой северной части острова Кюсю тоже вставали густые столбы дыма от горевших судов в портах Модзи и Симоносеки и затопленных поперек фарватера в самом проливе.

Правда, по мнению офицеров из штаба Рожественского, оба порта сохранили почти все свои портовые плавсредства и береговую инфраструктуру и все еще могут обслуживать небольшие суда, проход для которых старательные японцы расчистят уже довольно скоро. Это понимали и многие на палубах броненосцев и крейсеров, поэтому приказ на срочный отход без массированной бомбардировки практически павших городов при отсутствии явной угрозы со стороны надежно запертого пролива вызвал недоумение. Однако спорить никто не решился. О дальнейших планах штаба наместника императора, в которых еще предстояло немало пострелять, были пока осведомлены только командиры кораблей и флагманы отрядов.

Глава 7

Эсминцы замыкали походную колонну, развернувшись завесой позади крейсеров, буксировавших трофеи. Убедившись в том, что их не пытаются преследовать, завесу вскоре свернули, приказав миноносцам держаться при главных силах. Получив по радио этот приказ, они перестроились в кильватер и, обойдя появившийся у флота обоз с правого борта, быстро догнали броненосную колонну, густо дымившую в пяти милях впереди бронепалубников.

Трофейные пароходы вскоре смогли дать ход под своими машинами, что избавило крейсера от обузы, позволив тоже начать нагонять авангард. Поскольку «Николай» и «Апраксин» все еще были «иждивенцами», главные силы не могли дать более семи узлов, так что отряд Добротворского, вместе с призами, вскоре после полудня также догнал остальную эскадру.

По мере удаления от входа в пролив течение слабело и почти не мешало движению. Эскадра набирала скорость. Пострадавшие механизмы на «Николае» и «Апраксине» спешно приводили в порядок. Снова, как на переходе, Политовский мотался между аварийными броненосцами «словно водовоз на пожаре». В итоге к половине первого часа дня все корабли смогли дать ход. Оставались еще кое-какие мелочи по механической части, но при сохранении тяги вспомогательными крейсерами, необходимую эскадренную скорость в девять узлов теперь все держали уверенно.