Цугцванг

Неуверенно вкладываю свою ладонь в его, принц мягко тянет меня наверх. Я покорно встаю, ежусь от несуществующего ветерка, и это его улыбает. Максимилиан указывает мне на дверь, на которую я пару мгновений тупо смотрю, но понимаю быстро: глупо чего-то ждать, у меня все равно нет выбора. Бежать? Некуда. Умолять? Не за чем. Да и чувствую я себя не очень, что сказывается сразу: стоит мне шагнуть, как я пошатываюсь. Голова начинает дико кружиться, и я бы непременно упала, но Максимилиан подхватывает…

«Как раньше…»

— Это из-за хлороформа… — шепчет на ухо, я сразу же злобно на него смотрю, мол, правда?! Но его это только улыбается сильнее, — Прости, так было нужно: нас не должны видеть, а ты любишь исполнять. Я не могу тебя просчитать…

Не дает мне даже попытки ответить, вместо того подхватывает на руки, вырывая из груди писк. Я инстинктивно хватаюсь за его плечи, на что Максимилиан неожиданно шипит, потом смотрит на меня и усмехается.

— С плечом полегче, котенок. Швы разойдутся.

Отстраняюсь, как ошпаренная сразу от всего его корпуса, потому что так и не знаю, куда именно попала.

— Левое плечо. Кажется ты целилась в сердце?

«Я только целилась, а ты мое уничтожил…» — думаю с грустью, отвожу взгляд, но все равно стараюсь его не касаться. И не потому что неприятно или больно мне, а чтобы не сделать больно ему, и это осознание меня убивает…

Слава богу от таких скверных мыслей меня отвлекает тот факт, что мы выходим из комнаты, а меня снова накрывает страх. Конечно он сказал про еду и все такое, но кто знает, что там скрывается за дверью на самом деле? Вдруг это какой-то притон? Бордель с уродливыми и вульгарными, красными стенами? Но нет, кажется никаких красных стен на горизонте не наблюдается. Мы попадаем во вполне приличный, спокойный коридор, где стены спокойные, цвета слоновой кости, а на полу мягкое, шоколадное дерево. Я смотрю назад, и одного взгляда мне хватает, чтобы оценить масштабы: где бы я не находилось, это «где бы» очень и очень большое.

— Это дом моей семьи.

Снова он это делает! Читает мысли так просто, чему я уже, правда, и не удивляюсь совсем. К тому же тот факт, что это их семейный особняк, означает отсутствие здесь любых намеков на бордель, а значит, что можно расслабиться. Это я и делаю, но лишь на миг, потому что потом понимаю еще кое что: его отец может быть тоже здесь. Неосознанно цепляюсь за его футболку и озираюсь, получая еще один веселый смешок.

— Нет, его здесь нет.

Я резко смотрю на Максимилиана, который в свою очередь мне не отвечает намерено. Он издевается, недолго, но все же издевается, пока мы спускаемся по лестнице. Тогда мне приходит идея надавать на левое плечо, чтобы уколоть в ответ, но падения с высоты его роста на ступеньки не кажется такой уж заманчивой идеей. Я только тихо цыкаю и смотрю на огромную, хрустальную люстру, которая свисает аж с третьего этажа! Она похожа на водопад, а на кончиках «струек» подсвеченные, маленькие цветочки. Это выглядит очень красиво, потрясающе и элегантно, как будто живые светлячки.

— Мама заказала эту люстру во Франции, когда мне было пять.

«Кажется, меня поймали…» — смущенно отвожу взгляд, уставившись на свои ногти, получаю еще один смешок.

— Это, кстати, вторая. Первую я…эм…случайно разбил.

«А-га, охотно верю, что «случайно»…»

— Он сюда не ездит, — снова возвращается к теме, чем заставляет меня коротко, но взглянуть на себя.

Максимилиан отвечает также, потому что, кажется, ему и самому не нравится говорить на эту тему.

— Этот дом он построил для нее на первую, крупную выручку. Теперь он его ненавидит, а для нас это что-то вроде укрытия. От него.

Мы заходим на просторную кухню. Нет, не так. Кухня просто огроменная! По-хорошему, такие бывают только в ресторанах, потому что здесь могут готовить сразу человек двадцать!

«Ну или в домах миллиардера, судя по всему…»

Наверно днем она выглядит еще лучше, но и сейчас очень красивая в теплом свете настенных бра. Я сразу подмечаю кое что — как будто меня перенесло в маленькую Италию. Вроде и нет ничего характерного, а у меня именно такое стойкое ощущение. Фасады светлые, с фигурными, резными деталями. Стены белые, но лишь у потолка, потому что дальше характерная плитка с итальянским узором. В углу самая настоящая печь, выложенная кирпичом и со стопкой дров под стеклянным экраном. Мне вдруг дико захотелось пасту, что тут же подтвердил живот, стоило только представить, как тянется моцарелла.