Цугцванг

— М? — поднимаю глаза, сталкиваясь с его серьезным ответом, и тушуюсь, — Что такое?

— Мне надо уехать.

— Что? Надолго?

— До вечера. Прости, это очень срочно, я ждал, пока ты проснешься.

— Что-то случилось?

— Нет, — усмехается и садится, потирая глаза руками.

«А мне кажется, что да…»

— Хорошо?

— Это вопрос?

— Мне кажется, что ты…врешь.

Признание заставляет его обернуться, и на секунду я, кажется, вижу подтверждение, но оно быстро уходит. Или его вовсе не было?

— Ничего не случилось, — спокойно отвечает, — Это касается нашего плана. Появилась кое какая возможность, и я хочу ей воспользоваться. Не обидишься?

— Нет.

Конечно мне обидно, конечно я вру, и конечно он это понимает, но у нас нет другого выбора. Логично, что если есть возможность побыстрее со всем покончить, надо ловить ее за хвост. Ведь чем быстрее все кончится, тем быстрее мы сможем жить спокойно. Поэтому я стараюсь улыбаться, когда мы привычно прощаемся в дверях…

— Приготовишь ужин?

— Да, — уже со смехом киваю, а он хитро добавляет.

— А оденешь кое что, если я это привезу?

— Что же ты собираешься привести?

— Увидишь. Это да?

— Ладно.

Макс нежно целует меня и уходит, а я закрываю дверь. Иду обратно в гостиную, где не помешает собрать тарелки. Правда планы мои летят к черту, когда я вдруг слышу поворот ключа в замке. Улыбаюсь шире.

«Наверно, он что-то забыл, а может и вовсе ему не нужно уезжать?» — подрываюсь и сразу иду встречать.

Конечно же. Я всегда его встречаю, если не злюсь, но стоит мне выйти из-за стены, как я застываю. Все мое тело покрывается колючими мурашками, меня бросает в холодный пот, а воздух становится гуще самой гадкой каши. Потому что это не Макс. На пороге стоит его отец.

Я теряюсь. Не знаю, что мне делать абсолютно, а глядя на рождение улыбки на этой мерзкой роже, и вовсе весь мир летит в тартарары…

— Какие люди… — тихо протягивает, плавно расстегивая пальто, — Здравствуй, Амелия.

Глава 23. Любовница. Амелия

18; Январь

— Здравствуй, Амелия.

«Что…?» — я даже про себя орать не могу, настолько в шоке.

Властелин мира кайфует. Он снимает с себя черное, шикарное пальто и по-хозяйски открывает шкаф, откуда достает вешалку.

— Как отметила Новый год?

«Почему он так спокоен?!»

— Я думаю, что ты спрашиваешь себя о многом, — тихо, играючи протягивает, а потом оборачивается ко мне, застилая собой весь мир.

— Я люблю капучино с двумя палочками корицы.

Эта фраза так жестко резонирует в моем мозгу, что когда он делает шаг, я резко дергаюсь назад и врезаюсь в угол спиной. Больно очень, и внутри я шиплю, но снаружи лишь тяжело и часто вдыхаю. Властелин тормозит, но не потому что беспокоится за меня — он играет, смакует и наслаждается. Вижу это по глазам…

— Если вы меня коснетесь, я…

— Стоп, — снисходительно кривится, — Я никогда не брал женщин против их воли. Я не Ревцов, и меня это абсолютно не возбуждает, так что все, что ты себе вообразила — сноси.

— Зачем тогда вы пришли?

— Поговорить.

— Я не хочу с вами…

— Поверь мне, Амелия, этот разговор тебе будет очень интересен…

Александровский проходит вглубь квартиры, засунув руки в карманы брюк и не разуваясь. Конечно, чего от него еще ждать?! Но я хотя бы могу дышать, когда его фигура скрывается из поля зрения, правда такой расклад вряд ли в его духе. Ему хочется властвовать всегда и везде, поэтому тут же сжимает новое кольцо напряжения вокруг моей шеи, крикнув.

— Кофе. И оденься, дорогая, по-приличней. Я могу счесть твой вид провокацией…

«Не сочтет, просто хочет, чтобы я делала то, что он хочет…» — понимаю, но все равно бегом несусь в свою спальню, чтобы сменить легкое платье на бадлон под подбородок и джинсы.

Мне самой претит его взгляд, от которого хочется единственное что, так это отмыться под обжигающим, контрастным душем.

«Чего он хочет?!» — без понятия, но мне не нравится все это. Очень не нравится…

* * *

Хороший тон велит угостить гостя напитком и следовать всем пожеланием. Конечно, Властелин мира не может считаться желанным гостем, но делать ему капучино, значит оттянуть тот момент, когда наше рандеву невозможно будет избежать. И я копаюсь максимально долго, а когда уже не нахожу причин задержаться, его обнаруживаю в гостиной. Александровский сидит в кресле и с улыбкой осматривает мой бардак, отмечает.

— Ночь прошла неплохо, судя по всему?

Я ставлю чашку на столик рядом с ним и отхожу на безопасное расстояние, сжимая себя руками. Стараюсь по крайней мере держать лицо, когда холодно интересуюсь.

— Что вы здесь делаете?

— Забавный вопрос. Это квартира моей жены, но я тебе отвечу в знак восхищения твоей храбростью, милая.