Цой жив еще (СИ)

За несколько часов глаза ужились с темнотой, но недостаточно для Ненормальной. Цой втирал в язык немного пыльцы; зрачки расширялись, оттесняя радужку, и поглощали больше света, позволяя лучше видеть в холодном свете луны. Так близко к Обелиску он прежде не подходил: два километра лунного пейзажа и корабль, подобно железному занавесу, скрывал собой ужасы Каторги, но и таил в себе не меньше. Кракелюровое полотно под ногами делила расщелина, из земных недр которой вырывались на поверхность струи теплого воздуха. Схлестнувшиеся пласты земли переходили в разломы, ширившиеся у основания Обелиска; рифты давно заросли: низкие кустарники, высокая трава, средняя, даже деревья, похожие на канделябры, торчали со скатов, и все невпопад - что, где прихватилось, там и разрослось.

Менялись и запахи, не знал слов, которыми их описать; такие только здесь, в Ненормальной, и чем ближе к Обелиску, тем явнее и чуднее они становились. Одуряюще пахли цветущие травы с зелеными ножками и широкими пятнистыми шляпами ярко-красного цвета. Заросли дурума тянулись насколько хватало глаз, только иногда из них вырастали огромные деревья, чьи высокие стволы облюбовали лианы. Цой бывал здесь прежде, но нечто похожее на голоса, разобрал впервые. Настойчиво нашептывали неразборчивые слова, совсем как каанаконда, шипящая в предвкушении переваривания. Списал на пыльцу, нагоняющую бред и принял еще, но зрение острее не стало, однако искатель, привыкший замечать все необычное, быстро приметил, как щупальце Каторги медленно ползли вверх и по самому Обелиску. Больше ничего разглядеть не удалось. Нужно ждать до утра. Глянул на часы: до рассвета неполных четыре часа. Место выбрал невероятно безопасное, не рассчитывал встретить такое в Каторге, еще и в Ненормальной. Закуток, очерченный бледными разводами ненормалий, имел единственную брешь, через которую он вошел, и которую усыпал щелкунчиками. Плод, если раздавить, издавал звучное пощелкивание и не раз предупреждал путников об опасности. Окруженный бледным кольцом, искатель выкопал углубление для бока и плеча, застелил еловым лапником и разлегся, уставившись в небо, часть которого посверкивала россыпью звезд, а другая, скрытая глыбой Обелиска, отсвечивала серебром в лунном свете.

Ролл встревожил ночную мглу, проблескивая бирюзовым. Цой тут же скрыл устройство рукой и огляделся - тьма, лишенная звуков, - никому и ничему не было до него дела. Провел пальцем по мигавшему огоньку.

- Тесой?..

Искатель не ответил.

- У тебя все хорошо? - прозвучал приглушенный бархатный голос.

- Вероника?

- Ц-ц-ц... Вот так слух, - Щупа со свистом втянула воздух, и немного помедлив, выпустила с облегчением. - Связь только восстановили, но на какое-то время может пропадать. Мы получили твое сообщение, правда, руки никак не доходили посмотреть, - сказанное чуть не разрушило мировоззрение искателя. - Мимимишка, наш мастер психологического карате, совсем расклеилась и отвалилась. А ты вообще спишь?

- Да, но сейчас не могу, - глядел на нескончаемую плоскость, тянущуюся ввысь и растворявшуюся где-то в ночном небе. Громадина источала что-то, чего он не мог объяснить, ауру холодной угрозы, не позволявшую избавиться от ощущения, что Обелиск склонялся над ним, готовый упасть и накрыть собой; Ненормальная была опасней Каторги, по просторам которой рыскало множество невидимых хищных глаз.

- Цой, слушай... О чем вы говорили с отцом? Он сказал что-нибудь... Ай, неважно, скажу прямо: он умирает. Старость, знаешь ли, не самая приятная штука. Я чекаю его жизненные показатели...

- Что делаешь?

- Чекаю, - повторила Щупа. - А, ты ж не шаришь. Мониторю, отслеживаю. Наблюдаю, в общем. Правда, он не знает и не узнает. И вот какое дело. После переливания, показатели улучшились. Мы давно вывели средства, удерживающие организм в тонусе и выводящие шлаки, негативно сказывавшиеся на его состоянии, но твоя кровь, это что-то невероятное, правда. Уверена, она содержит ключ к пониманию твоей регенерации.

- Нужна моя кровь?

- Ага. Будь добр, если не попадешь внутрь, возвращайся скорее и постарайся не умереть по пути, а лучше, бросай все и возвращайся прямо сейчас, - говорила голосом, слушая который, хотелось все бросить и помчаться обратно. - Я потеряла мать, брата и не хочу лишиться отца. Понимаешь? У тебя есть близкие, Цой? Брат, сестра? Может, мать или отец? - по молчанию поняла, что искатель не знал ответа. - Гадство, - динамик прохрипел выдох, - неведение еще хуже. Моя мать умерла при родах, в брата забрала пропаганда.

- Пропаганда? Анна говорила. Это болезнь?

- Ага, - фыркнула, и в нежном голосе засквозил холодок, - болезнь. Поражает разум без остатка и подчиняет тело.

- Как он умер? - неожиданно для себя спросил Цой и секундно отвлекся на шелест листвы.