«Милостивый государь! – пишет Дюма. – Каждое новое поколение приходит с мыслями и страстями, старыми, как мир, хотя оно думает, что никто не имел их раньше его, потому что оно в первый раз находится под их влиянием, и оно убеждено, что оно вот-вот преобразует все существующее»392.
Дюма говорит о том, что всегда были и есть вечные вопросы о возникновении мира, о существовании Бога, на которые каждое новое поколение пытается найти собственные ответы. В этих поисках «человечество обращалось к религиям, которые ничего не доказали ему, потому что были различны; обращалось к философиям, которые не более того разъяснили ему, потому что они были противоречивы; оно постарается теперь управиться одно с своим простым инстинктом и своим здравым смыслом, и так как оно живет на земле, не зная, зачем и как, оно постарается быть настолько счастливым, насколько это возможно, теми средствами, которые предоставляет ему наша планета»393.
Золя советовал молодому поколению трудиться, рассматривая труд в качестве лекарства и даже панацеи против всех сложностей жизни. Дюма не отрицает ценности предложенного лекарства, которого, впрочем, недостаточно, чтобы разрешить возникающие мировые проблемы. «Никогда не может быть единственной заботой <человека> приобретение пищи, наживание состояния или приобретение славы. Все те, которые ограничивают себя этими целями, чувствуют и тогда, когда они достигли их, что им еще недостает чего-то: дело в том, что, что бы ни производил человек… что бы ему ни говорили, он состоит не только из тела, которое надо кормить, и ума, который надо образовать и развивать, у него, несомненно, есть еще и душа, которая еще заявляет свои требования. Эта-то душа находится в неперестающем труде, в постоянном развитии и стремлении к свету и истине. До тех пор пока она не получит весь свет и не завоюет всю истину, она будет мучить человека»394.
Подобно Золя, Дюма констатирует перемены в мировосприятии людей. Но выход из ситуации кризиса он не связывает с верой в труд и науку, возможности которых он полагает ограниченными, и делает ставку на те процессы, которые происходят с душой и в душе человека: «Я думаю, что наш мир вступает в эпоху осуществления слов: “Любите друг друга”, без рассуждения о том, кто сказал эти слова: Бог или человек… Люди, которые ничего не делают с умеренностью, будут охвачены безумием, бешенством любить друг друга. Это сначала, очевидно, не совершится само собой. Будут недоразумения, может быть, и кровавые: так уж мы воспитаны и приучены ненавидеть друг друга часто теми самыми людьми, которые призваны научать нас любви. Но так как очевидно, что этот великий закон братства должен когда-нибудь совершиться, я убежден, что наступают времена, в которые мы неудержимо пожелаем, чтобы это совершилось»395.
Толстой приходит к выводу, что рассуждения обоих писателей посвящены одному вопросу: что делать человечеству в условиях современного кризиса, взаимной вражды народов, которая неизбежно должна кончиться если не ужаснейшими и бесконечными побоищами, то всеобщим совершающимся уже разорением и вырождением всех людей, участвующих в этом круге вооружений?
При этом все люди признают обязательным для себя или религиозный христианский закон любви, или на том же христианстве основанный светский закон уважения к чужой жизни, личности и правам человека. Однако, несмотря на это, они продолжают жить противно этим законам. Отчего же это происходит?