Сегодня, под тем же солнцем и ветром, реки Тигр и Евфрат текут из далекой земли дождей по выжженной пустыне, как струйки по оконному стеклу. В пятом и шестом тысячелетиях до н. э., когда здесь возникало земледелие, район, вероятно, не был таким сухим — сейчас здесь ежегодно выпадает от шести до восьми дюймов осадков, а летняя температура превышает 120 градусов по Фаренгейту. Тем не менее и тогда дожди в центре Шумера выпадали редко и в основном зимой. Даже несмотря на орошение здешнее лето, слишком жаркое и сухое, не позволяло производить пищу для ранних городов, поэтому их жители рассчитывали на зимние урожаи пшеницы и ячменя, лука, льняного семени, чечевицы, кунжута и вики. Необходимы были трудоемкие земляные работы — чтобы поднять жилища над уровнем разлива и сохранить воду для использования. О сложностях политического и экономического управления на протяжении всей эры месопотамский цивилизации на берегах Тигра и Евфрата рассказывает комический диалог из Аккада.
Слуга, повинуйся мне, — начинает хозяин. — Я дам пищу нашей стране.
Дай, хозяин, дай. У того, кто дает пищу этой стране, собственный ячмень остается, но доход от процентов на отданное становится огромным.
Нет, слуга, я не дам пищу моей стране.
Не давай, хозяин, не давай. Отдавать все равно что любить… рождать сына… Тебя проклянут. Съедят твой ячмень, а тебя уничтожат[513].
Когда здесь выпадает дождь, он обрушивается потоком, принесенным бурей, а небо освещается блеском молний. «По приказу разгневанного бога, — пишет древний поэт, — буря уносит страну». Наводнения, которые создают залог жизни — аллювиальную почву, — капризны и опасны. Вода Нила и Инда прибывает и спадает постепенно, в предсказуемом ритме, но Тигр способен разлиться в любое время, он сносит плотины и переливается через дамбы. В другое время пустынные песчаные бури душат земледельцев и губят посевы. Авторы произведений месопотамской литературы — самой древней художественной литературы, дошедшей до нас в письменной форме, — изображают мир, в котором господствуют или который по крайней мере накрывают своей тенью боги бури и наводнения.
Верховный бог Энлил — «Призвал бурю, что уничтожит землю… бури выли в небе… ураган, безжалостный, как волна наводнения, поглощает корабли.
Все это собрал он у основания неба и зажег со всех сторон опаляющий жар пустыни. Как жар полдня, жег этот огонь»[514].
Земля и вода — благожелательные силы, соединившиеся для создания аллювиальной почвы, — тоже воспеты в стихах. Земля как дом растений персонифицирована в образе Нинту и изображалась за кормлением грудью, в окружении младенцев и зародышей. Вода, оплодотворяющая землю, представлялась богом мужского пола — Энки, способным «очистить рот Тигра и Евфрата, сделать растительность пышной, создать плотные облака, дать в изобилии воду всем пахотным землям, заставить зерно поднять голову из борозды, превратить пустыню в пастбище». Но это все же были подчиненные божества, которыми всецело распоряжаются буря и наводнение.
В самом известном произведении литературы Месопотамии, эпосе «Гильгамеш» (существующая версия этого эпоса записана примерно в 1800 году до н. э., но основана на гораздо более древней традиции), природные силы, создающие естественную среду Месопотамии, создают и историю. Когда на героя поэмы нападает чудовище, изрыгающее огонь и чуму, боги вмешиваются и ослепляют нападающего палящим ветром. Когда Гильгамеш плывет по Океану Смерти в поисках тайны бессмертия, он встречает лишь одну семью, пережившую катастрофу, разразившуюся по божественному капризу: древнее наводнение уничтожило все остальное человечество, и даже сами боги в «страхе, как собаки, жались к стене»[515].
Образ Гильгамеша — поэтическое новшество, вплетенное в материал легенд, ко времени написания поэмы бывших уже древними. Но существовал и реальный Гильгамеш: во всяком случае, в одном из исторических источников упоминается царь с таким именем. В поэме цитируется пословица об этом историческом Гильгамеше: «У кого когда-нибудь была такая власть?» Это пятый король города Урук в XXVII веке до н. э. (согласно наиболее распространенной хронологии). В поэме упоминаются некоторые подлинные чудеса его города: стены, сады, зал с колоннами на священной огражденной территории, которая устраивалась в центре каждого города.