Цивилизаtion

Заканчивался теплый сентябрь, а в новом лагере не прекращалась стройка. Амбар рядом с моим домом пришлось расширять, достраивая еще одно здание по размерам никак не меньше моего особняка. Туда была перенесена часть старых запасов из пещеры Тыкто, а под крышей развешены бесчисленные гирлянды сушеных грибов. Этот год снова принес огромное количество диких груш, половину из которых я попытался засушить, а другую половину залил кипятком в желании сварить что-то вроде компота для длительного хранения. Последняя попытка, увы, закончилась неудачно. Вероятно, не хватало герметичной крышки или консерванта вроде сахара. Порядком сгнило и сушеных фруктов, но по сохранившимся я понял правильную технологию сушки, которой и следовал в дальнейшем. Груши были горьковатые, но я успокаивал себя, что какие-никакие витамины там все-таки имеются, и зимой грызть их будет полезно.

В ноябре, после обильных дождей, я засеял половину своих полей зерном, а также посеял пару гектаров иван-чая. Это удивительное растение оказалось настоящей находкой. Молодые побеги шли в салат, корни перетирались в муку. Кроме того, их можно было заваривать, жарить, варить, а из стеблей растения вились веревки. Жаль, что собрали так мало семян — на следующий год надо будет засеять гектаров десять, решил я.

Жизнь более или менее устаканилась, все были при деле, я же занимался небольшими усовершенствованиями. Мои работники с глиной наконец получили гончарный круг, приводимый в движение ногами. Потребовалось немало времени, прежде чем с традиционной лепки, или лепки через «шнурок» девушки перешли на выведение нужной формы из вращающегося куска. В будущем это сильно ускорило производство небольших вещей и повысило аккуратность посуды, но крупные горшки по-прежнему вылеплялись накладыванием новых слоев глиняной колбаски друг на друга.

Еще одно огромное подспорье дала одноколесная тачка. Удивительно, почему я раньше до этого не додумался, пытаясь сразу изобрести телегу. Простое деревянное колесо, две ручки — и блок в шестьдесят килограмм уже не несут с каменоломни двое, а везет один. Моментально был облегчен труд носильщиков глины и руды, а три тачки, полные керамической посуды, я отправил Чуку. Как-никак приближался Новый год, пусть порадуется.

Я ходил по лагерю, пытаясь придумать себе какое-то грандиозное занятие. У меня был кризис изобретателя: я не знал, куда себя применить, и как дальше развивать цивилизацию. В период творческого кризиса мною были сделаны и умывальник, и солнечные часы, и даже столовые приборы. Я ведь не собирался превращаться в дикаря. Но кризис не отступал. Хотелось чего-то большего.

В качестве одного из новых усовершенствований я решил провести ирригацию полей. Она должна помочь посадкам в случае долгого отсутствия дождя. Система арыков требовала не только выкапывания канавок по намеченным линиям, но и расчета перепадов высот, чтобы вода не застаивалась где-то в одном месте. Пришлось вспомнить свое алма-атинское детство.

Рабочих рук не хватало. Для рытья арыков я попросил у Тыкто еще троих мужчин и дополнительно женщину для помощи в готовке еды и неожиданно получил отказ.

Точнее, не отказ. Тыкто долго подбирая слова, довольно деликатно сказал, что Гным, видимо, хочет забрать у него всех людей и построить свой хэв. А значит, Тыкто не будет больше вождем. И поэтому он не понимает, за что Кава так не любит своего верного вассала.

Подобная наивность и искренность изумила меня, и я растянулся в улыбке. Но Тыкто и не думал смеяться. Кажется, для него это было очень серьезно. Видя, что я продолжаю настаивать на своей просьбе, в его глазах вдруг загорелся нехороший огонь. Я мигом вспомнил, как игнорировал недовольство Тыкто, когда только начинал строить дом, и, похоже, он этого не забыл.

Пришлось присесть и начать разговор, тщательно выбирая выражения. Благо меня никто не торопил, и я уже привык говорить очень медленно, иногда делая многосекундные паузы после сказанных трех слов. В силу того, что туземцам требовалось время понять чужой язык, обдумать сказанное, потом правильно сконструировать свой ответ и перевести его на русский, беседа часто растягивалась очень надолго. Этот случай не стал исключением.

— У твоих людей — только один вождь. Это Тыкто. Они знают это, — я поспешил обозначить основные аксиомы и успокоить собеседника.

Тыкто внимательно смотрел на меня, не моргая.

— Новый хэв нужен всем. Там растет зерно. Там крутится водяное колесо.

— Мы можем ходить к зерну и колесу отсюда, — не раздумывая, ответил он и показал на родную пещеру.

— Ходить наверх отсюда — тратить много времени. Если у нас будет больше времени — мы сможем сделать больше.

— Больше еды?

Беседа заходила в тупик. Я, кажется, терял аргументы.

— Больше всего. Я хочу сделать твоих людей счастливыми.

На этот раз надолго задумался Тыкто. Челюсти его сжимались, как будто что-то пережевывали. Взгляд то задумчиво поднимался кверху, то бегал по сторонам. Наконец он ответил: