Цицианов

Военный успех имел свои измерения. Главными и наиболее осязаемыми являлись трофеи, поскольку в отличие от «побитых» противников их можно было предъявить высокому начальству, а буде при армии окажется сам монарх — то и ему. Главы государств — люди не кровожадные, и созерцание сотен истерзанных и окровавленных тел — отнюдь не самое любимое их занятие. Одно дело — цифра в рапорте, другое — то, что она обозначает на самом деле. Наиболее почетными трофеями неодушевленными считались пушки и знамена, а одушевленными — плененные неприятельские солдаты, офицеры и генералы. Всё это были именно символы виктории. Использование вражеских орудий было довольно редким явлением, поскольку даже для обслуживания собственных обычно не хватало канониров (прислуги) и упряжных лошадей. Зато пушки являлись неоспоримым признаком удачи, а их потеря в подавляющем большинстве случаев объяснялась неорганизованным отступлением (бегством), не дававшим возможности своевременно отвести батареи в безопасное место. Знамена (штандарты, значки, бунчуки и т. п.) также годились только для удовлетворения самолюбия, ибо каждый такой предмет означал победу над частью, для которой он ранее служил символом ее воинского достоинства и вообще существования. (Отсюда традиция расформировывать полки, утратившие свои знамена.) Взятие русскими войсками Варшавы сопровождалось захватом огромного арсенала — 518 орудий различного калибра, о чем с восторгом рапортовал А.В. Суворов П.А. Румянцеву 12 февраля 1795 года. Кроме того, победителям досталось большое количество снаряжения, боеприпасов и вооружения: ядер 7000, бомб 120, ружей годных 7179, ружей «неспособных» 2711, охотничьих ружей годных 549, «неспособных» 2138; карабинов 900, сабель 4012, пистолетов 1115, стволов ружейных 2603, пистолетных 160, тесаков 1111, штыков 2237, клинков железных 3332, пик годных 2030, кос годных 3789, музыкальные инструменты, шанцевый инструмент, 100 седел, 60 мундштуков и 28 недоуздков. Армия получила также 499 лошадей[126]. Успехи русской армии в Польше произвели сильное впечатление на турок. Коллежский асессор Макарескуль сообщал из Молдавии о том, что турки «не оставляют прежних своих замыслов (то есть надеются на реванш за поражение в 1787—1791 годах. — В. Л.), коим противится только страх российского оружия, толико успешно польские мятежи превратившего»[127].

Нелишним будет заметить, что на войне зарабатывались не только чины и ордена. По свидетельству Л.Н. Энгельгардта, один из участников польских кампаний 1792—1794 годов, полковник Древич, был пожалован населенными имениями, и, «кроме того, он чрезвычайно обогатился во время своих действий в Польше»[128]. Это вовсе не означает, что офицеры грабили дома в городах после штурма. Просто они за бесценок скупали то, что приносили в лагерь их подчиненные, и это не считалось чем-то зазорным. Участник Русско-турецкой войны 1787—1791 годов писал в своих воспоминаниях, как после неожиданной стычки казаков с неприятельской конницей «убитые турки раздеты были донага, и у нас в пехотном авангарде сделалась ярмарка: оружие разного рода, конские богатые уборы и лошади продавались за ничто»[129].