Выстраивание новой системы отношений происходило не без труда: когда Цицианов приводил к присяге волновавшихся казахских «татар», один из их старшин, Али-ага, «много старался в уверении прочих агаларов, чтобы они поверили и возвратились в свои жилища». За это главнокомандующий назначил его векилем (управляющим), дал 400 рублей жалованья, «приказав при сем майору Тарасову все дела вести через него, дабы ему дать больше доверенности от черни». Но получивший власть Али-ага стал распоряжаться общественными суммами как своими собственными, замучил единоверцев штрафами, которые опять же клал в свой карман. Более того, Али-ага стал саботировать выполнение распоряжений Цицианова о поимке дагестанцев, продолжавших разорять восточные уезды Грузии. Предписание главнокомандующего от 23 июня 1805 года свидетельствует, что его терпению приходил конец: «Нимало я не сомневаюсь в твоей верности к присяге данной. Но слабость твоей команды, потворство тем, кои дурно делают, и наказание изменникам только в том состоит по-твоему, чтобы их выгнать, нимало не стараясь изловить. Вы все, избалованные слабостью царей с персидскими душами, ни во что не считаете изменить — вот что меня сокрушает. Ты верен, но тебя могут принудить быть неверным, как прошлого года, ибо тебе тяжелее ковер потерять, нежели изменить; если бы ты имел верную и русскую душу, хотя с магометанской религией, как бы тебе, будучи векилем, не переловить беглецов, когда они возле вашего ущелья Дилижанского живут на Кара-Булаке? Не можешь ли то ты сделать? Кто тебя послушает, и можешь ли ты правительству предать изменника? Предписываю тебе со всеми казахами (жителями провинции Казах, или Казак. —
После того как Гянджинское ханство превратилось в Елисаветпольский округ, тамошнее мусульманское духовенство лишилось самого важного источника доходов — платы за судопроизводство, поскольку с момента присоединения края к России это стало прерогативой коронной власти. Муллам остались только семейные дела и дела по разделу имущества по обычному праву. Правительство утвердило «штат» священнослужителей и установило им фиксированное жалованье за счет местных ресурсов; на поддержание мечетей предписывалось выплачивать по 50 копеек в год с каждого «дыма»[377]. Это можно расценить как попытку привлечения на свою сторону влиятельного мусульманского духовенства, но одновременно и как способ лишения мулл и кадиев финансовой самостоятельности. В пользу последнего свидетельствует отказ Цицианова вернуть земли, конфискованные у ряда мусульманских священнослужителей вскоре после присоединения Грузии к России. Было объявлено, что всякое духовное лицо, замеченное в антиправительственной деятельности, будет сослано в Сибирь, а в случае его побега туда же будет отправлена его семья. Впрочем, Александр I счел необходимым смягчить наказание: домочадцы «изменника» всё же освобождались от ссылки[378]. Действуя через влиятельных агаларов, Цицианов добился возвращения в состав Грузии без выстрела богатой хлебом и потому стратегически важной Шурагельской провинции. Он заключил договор с местным правителем Будаг-султаном, за которым в обмен на небольшую дань сохранялась вся полнота власти (за исключением вынесения смертных приговоров)[379].