Цицерон

В начале 52 года, точнее — 20 января, произошло событие, окончательно разрушившее хрупкое равновесие, на котором Цицерон надеялся основать нормальную деятельность государства. В тот день Милон ехал в сопровождении жены и телохранителей в Ланувий, где был жрецом одного из местных культов, и на Аппиевой дороге недалеко от Бовилл повстречал Клодия, который возвращался в Рим также в окружении толпы подручных. Когда процессии разъезжались, между людьми Милона и Клодия возникла перепалка, а потом и драка. Эскорт Милона одержал победу, сам Клодий был ранен, рабы отнесли его в соседнюю харчевню, а там по приказанию Милона его прикончили. Вечером тело Клодия привезли в Рим; зрелище обезображенного трупа, вопли Фульвии, вдовы, вызвали подлинное восстание сторонников Клодия и всего римского плебса. Тело сняли с носилок, поместили в курию и подожгли здание, чтобы курия стала погребальным костром человека, павшего, по убеждению толпы, жертвой сенаторов. Сенаторы собрались на Палатине в одном из храмов, избрали интеррекса и единственным законным магистратам, то есть Помпею и народному трибуну, вручили полномочия по проведению в жизнь сенатусконсульта о чрезвычайном положении. Помпей получал право проводить набор войск по всей Италии. Начались переговоры между Помпеем и Цезарем, последний требовал наказания Милона — не столько, по-видимому, из любви к законности, сколько из опасения, что Милон может стать вожаком римской толпы и склонить ее на сторону Помпея. Между триумвирами началась торговля. Сенаторы предлагали избрать Помпея единоличным консулом, без коллеги, трибуны же настаивали, чтобы коллега был и чтобы им стал Цезарь. Осуществить последнее предложение не пришлось, так как в эти дни началось общее восстание галльских племен и командующему необходимо было присутствовать в провинции. Цезарь соглашался не претендовать на консульство текущего года, но требовал взамен согласия сената на заочное выдвижение своей кандидатуры сразупосле' завершения срока командования в Галлии. Фактически, пока суд да дело, Помпей получал реальную власть, Цезарь же — только обещание, которое, быть может, не так уж обязательно было и выполнять. Став единоличным консулом, Помпей провел два закона — о насилии и о происках; на их основе Милона могли немедленно предать суду. Суд состоялся 4 апреля, председательствовал Луций Домиций Агенобарб. Здание было оцеплено солдатами, готовыми отбить натиск банд Клодия. Цицерон, единственный из защитников, выступил с речью. Поэтому остальные адвокаты Милона, среди которых был и Гортензий, выступать отказались. Солдаты окружили трибунал, и Цицерон, как говорят, чувствовал себя не в своей тарелке. Растерянность, всегда мешавшая ему в начале речи, на этот раз оказалась особенно сильна. Плутарх так описывает происходившее: Цицерон прибывает на форум в носилках и видит — вооруженные солдаты заполнили всю площадь, Помпей возвышается над толпой, сидя в курульном кресле консула перед входом в эрарий Сатурна. Язык не слушался оратора, речь оказалась неуверенной, неубедительной, несравнимой с прежними его речами. Писцы-стенографы записали речь. Квинтилиан держал ее в руках и назвал в отличие от отредактированного и опубликованного текста oratiunculа, то есть «речью-коротышкой». Милон был осужден. Два других процесса, возбужденных против него в то же время по законам о происках и незаконных сообществах, имели тот же исход.

Комментарий Аскония помогает понять мысли и чувства Цицерона на протяжении месяцев, прошедших между убийством Клодия и судом. Было ясно, что оратор, столь горячо поддерживавший кандидатуру Милона на консульских выборах, станет и в суде защищать своего друга, и это вызывало враждебное отношение к Цицерону большинства граждан. О злодеяниях Милона ходили самые фантастические слухи. Особенно неистовствовали народные трибуны Квинт Помпей, Гай Саллюстий (историк) и Тит Мунаций Планк Бурса (брат будущего основателя Лиона). Планк объявил, что если Цицерон будет упорствовать в своем желании выступить защитником Милона, то он, Планк, привлечет к суду его самого. Город шумел и бушевал. Но, несмотря ни на что, Цицерон, пишет Асконий, «выказал такую твердость и такую верность долгу, что ни неприязнь народа, ни подозрения Помпея, ни опасности, которые его подстерегали, если бы он оказался обвиненным перед народом, ни стянутые на площадь и явно враждебные Милону войска не поколебали его решимости выступить защитником, хотя он мог легко отвести от себя всякую угрозу, спастись от ненависти толпы и вернуть расположение Помпея, стоило лишь умерить свой пыл».