Цитатник Юнга. Изречения, максимы, афоризмы

Мы теряемся перед такими вещами, как большевизм или национал-социализм, потому что мы ничего не знаем о человеке или в лучшем случае знаем какую-то часть, и то – в искажении. Знай мы самих себя, этого бы не произошло. Теперь же, когда мы встретились со злом, мы даже не знаем, что оно такое и что мы можем ему противопоставить. И даже если бы мы знали это, все равно оставался бы вопрос «Как это могло произойти?» С восхитительной наивностью какой-нибудь государственный деятель способен заявить, что не имеет «представления о зле». Все так: мы не имеем представления о зле, зато зло имеет представление о нас. Одни не хотят об этом знать, другие – себя с этим идентифицируют. Психологическая ситуация сегодня такова, что одни называют себя христианами и воображают, что стоит им захотеть и они смогут растоптать это пресловутое зло, другие склонились перед ним и уже не знают добра. Зло сегодня обладает властью и силой; в то время как одна половина человечества, пользуясь склонностью людей к умствованиям, фабрикует доктрины, другая страдает от отсутствия мифа. Христианские народы пришли к печальному итогу: христианство застыло и оказалось неспособным развивать свой миф на протяжении веков. Тех же, кто пытался выразить некие смутные опыты мифологических построений, отказались слушать: Гиацинто де Фьоре, Майстер Экхарт, Якоб Беме и многие другие в мнении большинства остались обскурантами. Единственным, кто пролил некий свет, стал Пий XII и его булла. Но люди даже не понимают, что я имею в виду, когда говорю об этом. Люди не в состоянии понять, что застывший миф умирает. Наш миф отныне нем и не дает ответов. Это не значит, что он содержит в себе некий изъян, виноваты в этом мы сами, не позволив ему развиваться и подавляя все попытки, предпринимавшиеся в этом направлении. Первоначальная версия мифа содержит достаточно исходных возможностей для развития. Возьмите, к примеру, слова Христа: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби» (Мф 10,16). К чему нам змеиная мудрость? И как это должно сочетаться с голубиной кротостью? «Будьте как дети…» (Мф 18,3). Кто-нибудь задумывался о том, каковы дети на самом деле? Какой моралью оправдывал Господь присвоение осла, который понадобился ему для триумфального въезда в Иерусалим (Мф 21, 2–7)? Или эту детскую раздражительность, с которою он затем вдруг проклял смоковницу (Мф 21,18–22)? Какая мораль вытекает из притчи о неверном домоправителе (Лк 16, 1—13) и какой глубокий смысл заложен в апокрифическом изречении: «Человек, если ты знаешь, что ты делаешь, – ты благословен, но если не знаешь, ты проклят, ибо ты нарушил закон» (Codex Bezae ad Lucam 6, 4). Что, в конце концов, означает признание апостола Павла: «Где нет закона, нет и преступления» (Рим 4, 15; см. также: Рим 7, 207)? Я уже не говорю о сомнительных пророчествах Апокалипсиса, все равно никто им не верит. (6, 325)

93

Зло, вина, угрызения совести, мрачные предчувствия находятся перед нами, только мы их не видим. Все это совершил человек; я – человек, и моя природа есть часть человеческой природы; стало быть, я виновен так же, как и все остальные, и несу в себе неизменившиеся и неистребимые способность и склонность в любое время совершать греховные поступки. Даже если с юридической точки зрения мы не можем быть признаны правонарушителями, мы все равно, в силу нашей человеческой природы, всегда являемся потенциальными преступниками. Просто в реальной жизни нам не подворачивается возможность быть втянутыми в компанию дьявола. Никому из нас не дано вырваться из черной коллективной тени. (23, 110)

94