Цитадель Гипонерос (ЛП)

В купол ворвался Лотер Пакуллай. Его било необычайное лихорадочное возбуждение — это выдавали горящие глаза и отрывистые движения. Уже неделя, как он вернулся к привычке одеваться. Закатанные снизу штанины и стянувшиеся к локтям рукава куртки делали из него оборванца, но, хоть одежда на нем теперь и не соответствовала телосложению, он снова выглядел человеком.

Валявшийся на своей койке Тиксу сразу понял причину волнения неоропейца.

— О боже, господин индисский чародей, вы были правы! Ваш чертов звук привел меня в какое-то подобие воображаемой комнаты, изрезанной светящимися проемами. Я выбрал один наугад, почувствовал как бы удар током, а когда снова открыл глаза — обнаружил, что я более чем в трехстах метрах от того места, где был. Сначала я подумал, что сплю или стал жертвой галлюцинации. Я повторил операцию еще раз, десять, двадцать раз и с каждой попыткой получал один и тот же результат.

— Теперь следует подумать об увеличении дистанций…

— Представьте, именно это я и собираюсь сделать! Но не сейчас же. Я устал и мне нужно набраться сил!

Лотер Пакуллай лег на свою койку, натянул одеяло и через считанные секунды спал.

В последующие дни (отсутствие смены дня и ночи компенсировали сидерические[1] часы купола, которые отображали дату по различным календарям, действующих в мирах Центра) Лотер Пакуллай добился большого прогресса, осваивая путешествия посредством мысли. С этого момента он работал изо всех сил, как будто хотел наверстать упущенное, переносился из одной точки Арратана в другую, пока не падал от усталости у входа в корабль или в нескольких десятках метров от купола, добраться до которого у него уже не было мочи. Порой он сдерживал свое непомерное рвение, предаваясь досужим рассуждениям о той чудесной (или мерзкой, в зависимости от текущего настроения) случайности, которая подарила человеческому существу такой потенциал.

— Физические законы, которых мы еще не знаем, но которые я стараюсь переложить на научный язык, — бормотал он, пока Тиксу готовил еду. — Эффект раздвоения, например, существовал всегда, но до Антона Шлаара, покорителя пространств космической эры, о нем никто никогда не слыхал…

Он постепенно расставался с обезьяноподобным видом. Пакуллай выпрямлялся, шерсть редела, а глаза вспыхнули новым пламенем; исчезали и морщины с его лба. Он начинал заговаривать о предстоящем окончательном отбытии, доказывая тем, что перспектива пересечь тридцать тысяч световых лет, используя единственно мысль как транспортное средство, более не казалась ему полнейшим абсурдом.

— Интересно, смогу ли я снова приспособиться к цивилизации. Неоропейские миры должны были измениться за шестьдесят шесть лет. Но, быть может, вы предпочитаете, чтобы я остался составить вам компанию…

— Там вы мне будете полезнее. Антра позволит вам избежать ментальной казни, инквизиции и стирания. Считайте лучше, что каждый раз, когда вы инициируете в человеке звук жизни, как это проделал для вас я, вы помогаете мне остановить продвижение блуфа.

— Я еще не разобрался в связи между черной дырой и вашим колдовством, я до сих пор не понимаю, что вы делаете на Арратане, но если мне удастся вернуться в Неороп, я вам тогда обещаю передать звук жизни как можно большему количеству людей.

— Вы уже говорите как индисский миссионер!

Лицо Лотера Пакуллая озарилось широкой улыбкой.

— Не пытайтесь сделать из меня придурка-сектанта, господин чародей! Мне скоро сто лет, и я вышел из возраста для занятий ерундой. Я останусь вашим скрупулезным и благодарным сторонником, но не более…

Неофитский пыл неоропейца напомнил Тиксу его собственные первые опыты в области мгновенного перемещения, его неожиданный перенос на пляж острова злымонов, его внезапное появление на улицах Гугатта, долгое пьянящее путешествие от Селп Дик и до Матери-Земли. Они с Афикит таяли в неосязаемых эфирных коридорах, вновь возникали в чарующих мирах, любили друг друга на ложах из цветов, травы, песка, камней или на тюках тканей в складе на Оранже. Для Лотера Пакуллая мысленное путешествие связывалось с надеждой на возвращение в его родной мир, в сознании Тиксу оно навсегда оставалось связанным с почти до боли пронзительным счастьем, которое подарила ему Афикит. Ему стало чудиться, что под его ногами расступается земля, что он утопает в черной, вязкой, ледяной воде, но оранжанин призвал всю силу воли, чтобы не выплескивать зрелища своих горестей на собеседника.

— Вижу, индисские колдуны страдают совсем как простые ученые, — прошептал Лотер, от которого не ускользнуло, как внезапно побледнел Тиксу. — И эта черта скорее будит во мне симпатию…

Три дня спустя неоропеец перешагнул порог купола с пасмурным выражением лица. Тиксу сначала решил, что тот забыл, как пользоваться антрой, что иногда случается с новичками, но быстро понял, что профессора захватило неизмеримо более серьезное дело.

— Вам следует пойти со мной, господин чародей. Я обнаружил занятное зрелище на поверхности планеты, повернутой к наружной стороне галактики…