Цитадель

— О Господи! — Кон так и покатился со смеху. — Занята, подумаешь! У нее нет нового платья — вот из-за чего она не пошла. Деньги на платье были у меня отложены, но для Теренса или кого-то из остальных понадобилось купить башмаки. Ничего, мать, не унывай, вот увеличу наш автомобиль и отвезу тебя к миссис Мэнсон с шиком, как полагается.

Он повернулся к Эндрью и сказал с подкупающей простотой:

— Туговато нам приходится, Мэнсон. Это черт знает что! Жратвы, слава Богу, хватает, но насчет тряпья плохо. Комитетчики наши народ скупой. Ну, и, разумеется, главный отнимает свою долю.

— Кто? — спросил Эндрью с удивлением.

— Луэллин. Он берет у меня пятую часть моего заработка, так же как и у всех вас.

— Господи, но за что?

— Ну... я иногда обращаюсь к нему за советом. За те шесть лет, что я здесь, он раза два вырезал моим пациентам зубную кисту. И когда нужен рентгеновский снимок, он является экспертом. Но, конечно, это гнусно с его стороны!

«Семейство» Кона высыпало в кухню поиграть, так что он мог говорить свободно.

— Чванится своим большим лимузином. Эта проклятая штука у него вся раскрашена. Знаете, Мэнсон, раз я вслед за ним поднимался на Марди-хилл в своем автобусике, и вздумалось мне его обогнать. Черт возьми, вам надо было видеть его физиономию, когда пыль от моего автомобиля поднялась перед его носом!

— Послушайте, Боленд, — быстро сказал Эндрью, — эти вычеты в пользу Луэллина — возмутительный грабеж. Почему мы не боремся с этим?

— Что?

— Почему нам не восстать против этого? — повторил Эндрью громче. В нем уже закипела кровь. — Это дьявольски несправедливо. Мы боремся с нуждой, хотим пробить себе дорогу... Слушайте, Боленд, вы как раз такой человек, какого я искал. Согласны вы в этом деле меня поддержать? Давайте примемся за остальных врачей. Общими силами попробуем.

В глазах Кона медленно разгорался огонек.

— То есть вы хотите выступить против Луэллина?

— Да.

Кон внушительным жестом протянул руку.

— Мэнсон, дружище, мы выступаем вместе, — объявил он важно.

Эндрью примчался домой к Кристин окрыленный, жаждущий боя.

— Крис! Крис! Я нашел настоящую жемчужину! Рыжий дантист, прямо сумасшедший человек... да, да, такой же сумасшедший, как я, — знал, что ты это сейчас скажешь. Но послушай, девочка, мы поднимаем восстание! — Он весело захохотал. — Ох Господи! Если бы старый Луэллин только знал, какой ему готовится сюрприз!

Эндрью не нуждался в предостережении Кристин, чтобы быть осмотрительным. Он и сам решил на этот раз действовать осторожно. Поэтому он начал с того, что на следующий день отправился к Оуэну.

Секретарь выслушал его с интересом и сочувствием. Он сказал, что вычеты делались по добровольному соглашению между старшим врачом и младшими. Все это комитета не касается.

— Видите ли, доктор Мэнсон, — заключил Оуэн, — доктор Луэллин человек очень дельный и врач высокой квалификации. Мы считаем большой удачей то, что он у нас работает, но он получает от нашего Общества достаточно крупное вознаграждение за обязанности старшего врача. Это только вы, его помощники, считаете, очевидно, что ему следует еще доплачивать...

«Черта с два мы это считаем!» — подумал Эндрью.

Он ушел от Оуэна довольный, позвонил Оксборро и Медли, убедил их прийти к нему в тот же вечер. Экхарт и Боленд еще раньше обещали прийти. Из прежних разговоров Эндрью знал, что всех четверых возмущает необходимость отдавать пятую часть заработка. Если он их объединит, дело сделано.

Следующим его шагом был разговор с Луэллином. Поразмыслив, он решил, что следует честно предупредить Луэллина заранее, а не действовать тайком за его спиной. Днем ему пришлось быть в больнице на операции, где он давал наркоз. Наблюдая, как Луэллин делает длительную я сложную операцию брюшной полости, он не мог подавить в себе невольное восхищение. Оуэн был совершенно прав: Луэллин изумительно способный человек, и не только способный, но гибкий, многосторонний. Он являлся тем исключением, тем единственным исключением, которое — как сказал бы Денни — подтверждает правило. Ничто от него не ускользало, ничто его не смущало. Начиная от обязанностей санитарного надзора, все правила которого он знал наизусть, и кончая новейшей техникой рентгенологии, — весь круг его многочисленных обязанностей Луэллин выполнял с полным знанием дела.

После операции, когда Луэллин мыл руки, Эндрью подошел к нему, нетерпеливо сдергивая с себя халат.

— Извините, доктор Луэллин, но мне хочется вам сказать, что я следил, как вы вырезали эту опухоль, — замечательная работа!

Смуглое лицо Луэллина покраснело от удовольствия. Он слащаво улыбнулся.

— Очень рад, что вы так думаете, Мэнсон. К слову сказать, и вы все больше совершенствуетесь в искусстве хлороформирования.

— Нет, нет, — пробормотал Эндрью, — я никогда не сумею этого делать, как следует.

Последовала пауза. Луэллин продолжал намыливать руки. Эндрью, стоя сбоку, нервно откашлялся. Теперь, когда наступило время, он чувствовал, что не может заговорить. Но все же заставил себя. И выпалил, не переводя дыхания: