— Что же беспокоит вас,
— Ваш выбор партнеров.
— Ревнуешь? — спросила Райна.
— Нет.
— Ну и врешь, — ответила она.
Что я могла сказать? Что меня злит, как она на нем виснет? Так это и было. И это меня злило еще больше, чем то, что она его лапает.
Я покачала головой:
— Просто мне интересно, насколько далеко ты готова зайти ради интересов стаи.
— О, до самого конца, — сказала Райна и обогнула Жан-Клода, встав перед ним. На каблуках она была выше него.
— А сейчас мы с тобой поиграем. — Она поцеловала его одним быстрым движением и встала на колени, глядя вверх.
Жан-Клод погладил ее по волосам. Бледные изящные руки охватили ее лицо, приподняли. Он нагнулся и поцеловал ее, но смотрел при этом на меня.
Чего он ждал — что я скажу «прекратите»? Поначалу он вроде бы ее чуть ли не боялся, теперь же ему было вполне нормально. Я знала, что он меня дразнит. Старается заставить ревновать. Что ж, до некоторой степени это получалось.
Поцелуй был долгим и страстным. Жан-Клод поднял лицо с мазками губной помады около губ.
— И что вы думаете,
— Думаю, что вы упали в моем мнении, раз вы спите с Райной.
Горячим, рокочущим смехом засмеялся Габриэль.
— О нет, он с ней не спит — еще не спит. — И Габриэль пошел ко мне длинными скользящими шагами.
Я откинула полу пальто, показав браунинг.
— Давайте не сходить с ума.
Он расстегнул пояс пальто и поднял руки, сдаваясь. Рубашки на нем не было. В левом соске у него было серебряное кольцо, и в край пупа было продето такое же.
Я от этого зрелища вздрогнула.
— Я думала, что серебро раздражает ликантропа, как аллерген.
— Оно жжет, — сказал он с какой-то хрипотцой.
— И это хорошо? — спросила я.
Габриэль медленно опустил руки и движением плеч сбросил пальто. При этом он медленно поворачивался, материя падала изящно, как в стриптизе. Когда пальто соскользнуло с рук, Габриэль резко извернулся и в конце поворота метнул пальто в меня. Я отбила его в сторону, и в этом была моя ошибка.
Он уже навалился на меня, прижимая телом к полу. У меня руки оказались прижаты к груди, спутанные тканью пальто. «Файрстар» оказался под животом Габриэля. Я потянулась за браунингом, и рука Габриэля разорвала ткань, как бумагу, и вырвала пистолет у меня прямо из-под руки. И он чуть было не оторвал мне и кобуру вместе с рукой. На секунду вся левая рука у меня превратилась в полосу боли. Когда к ней вернулась чувствительность, браунинга не было, и с высоты нескольких дюймов на меня смотрело лицо Габриэля.
Он заерзал бедрами, вдавливая «файрстар» в нас обоих. Ему это должно было быть больнее, чем мне.
— Больно? — спросила я, и голос у меня оказался неожиданно спокойный.
— А я люблю боль, — ответил он, высунул язык и кончиком его лизнул меня поперек рта, потом засмеялся. — Ты сопротивляйся, толкайся ручками.
— Ты любишь боль? — спросила я.
— Да.
— Тогда тебе это понравится. — И я ткнула ножом ему под ложечку. Он издал нечто среднее между уханьем и вздохом, по всему его телу прошла дрожь. Он вскинулся, прогнувшись в талии, нижней частью тела прижимая меня к полу, будто выполнял облегченные отжимания.
Я приподнялась за ним, вгоняя лезвие вверх сквозь рвущиеся мышцы.
Габриэль рвал пальто в клочья, но не пытался схватить нож. Он охватил меня руками с двух сторон, глядя на нож и мои окровавленные руки.
Опустив лицо мне в волосы, он чуть обмяк, и я думала, он теряет сознание. А он шепнул:
— Глубже!
— О Боже мой!
Лезвие было почти у основания грудины. Еще один рывок вверх — и оно пройдет в сердце.
Я откинулась на пол, чтобы получить более удобный угол для смертельного удара.
— Не убивай его, — сказала Райна. — Он нам нужен.
Нам?
Нож был на пути к сердцу, когда Габриэль скатился с меня неуловимо быстрым движением и оказался на спине на полу чуть поодаль. Он очень часто дышал, грудь его вздымалась и опадала. По голой коже текла кровь. Глаза были закрыты, а губы кривились в полуулыбке.
Будь он человеком, он бы умер в эту же ночь. А так — лежал на ковре и улыбался. Потом повернул голову набок и открыл глаза. Их странный взгляд был направлен на меня.
— Это было чудесно.
— Господи ты Боже мой, — произнесла я и встала, опираясь на кушетку. Меня покрывала кровь Габриэля, а на ноже она запеклась коркой.
Каспар сидел на кушетке, забившись в угол, и смотрел на меня вытаращенными от страха глазами. Мне трудно было бы его осудить.
Я вытерла лезвие и руки о черное покрывало.
— Спасибо за помощь, Жан-Клод.
— Мне сказали, что вы теперь доминант,
Райна опустилась возле Габриэля, склонила лицо к его кровоточащей ране и стала лизать медленными, длинными проходами языка. И горло ее вздрагивало при каждом глотке.
Нет, меня не стошнит! Не стошнит. Я поглядела на Каспара:
— Вы-то что делаете с этими двумя?
Райна подняла окровавленное лицо.
— Каспар наш образец.
— В каком смысле?