Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Приятная перемена после белого, — ответила я.

— Стивен, мы тебя ждали раньше. — Голос Жан-Клода был вполне вежлив, но можно было расслышать в нем темный и неприятный подтекст.

— Стивен возил меня к врачу.

Полночно-синие глаза повернулись снова ко мне.

— Ваше теперешнее полицейское расследование проходит с осложнениями?

— Нет, — ответила я и поглядела на Гретхен. Она смотрела на Жан-Клода.

— Скажи ему, — произнесла она.

Я так поняла, что она не имела в виду обвинить ее в попытке меня убить. Настало время для некоторой откровенности и даже драматических эффектов. И я верила, что Жан-Клод нас не разочарует.

— Пусть Стивен уйдет, — сказала я. Не надо, чтобы он погиб при попытке меня защитить: здесь он может быть в лучшем случае пушечным мясом — против Жан-Клода-то.

— Почему? — спросил Жан-Клод несколько подозрительно.

— Выкладывай, — потребовала Гретхен.

Я покачала головой:

— Стивену здесь делать нечего.

— Иди, Стивен, — сказал Жан-Клод. — Я не сержусь на тебя за опоздание. Анита для меня важнее, чем твой приход на работу вовремя.

Приятно было это знать.

Стивен как-то странно кивнул, чуть ли не поклонился Жан-Клоду, глянул на меня, но не решался уйти.

— Иди, Стивен. Ничего со мной не случится.

Уговаривать его дважды не пришлось — он исчез.

— Так что вы хотели сказать, ma petite?

Я поглядела на Гретхен, но она смотрела только на него. На ее лице читался голод, будто она долго-долго этого ждала. А я глядела в его полночно-синие глаза и понимала, что могу — без меток вампира могу — смотреть в его глаза.

Жан-Клод тоже это заметил и раскрыл глаза чуть шире:

— Вы сегодня полны сюрпризов, ma petite.

— Вы еще главных сюрпризов не видели.

— Настоятельно вас прошу, не скрывайте их. Я очень люблю сюрпризы.

Что именно этот сюрприз ему понравится, у меня были большие сомнения. Набрав побольше воздуху, я быстро, как принимают горькое лекарство произнесла:

— Ричард сделал мне предложение, и я дала согласие.

Я могла добавить: «но теперь я не уверена», но не стала. Слишком я сама запуталась, чтобы выдавать что-то, кроме голых фактов. Если он попытается меня убить, может быть, тогда я добавлю подробности. А пока что… подождем.

Жан-Клод сидел как сидел. Не шевельнулся. Щелкнул обогреватель, и я вздрогнула. Над кушеткой заработал вентилятор, воздух стал играть волосами Жан-Клода, тканью его рубашки, но я будто бы смотрела на манекен. Кроме волос и ткани, остальное было будто камень.

Молчание тянулось, заполняло комнату. Обогреватель отключился, и стало так тихо, что я слышала шум крови у себя в ушах. Такая тишина, как перед мигом творения. Можно было понять, что сейчас произойдет что-то очень серьезное, только совершенно неизвестно, что именно. Тишина обступала меня, и я не собиралась быть той, кто ее нарушит, потому что понятия не имела, что будет дальше. Это бесконечное спокойствие пугало больше, чем самый дикий гнев. Не зная, что делать, я не стала делать ничего — образ действий, о котором мне редко приходилось жалеть.

Первой не выдержала Гретхен:

— Ты слышал, что она сказала, Жан-Клод? Она выходит замуж за другого. Она любит другого.

Он моргнул — длинное, грациозное движение ресниц.

— Спроси ее, Гретхен, любит ли она меня.

Гретхен встала передо мной, заслонив Жан-Клода.

— Какая разница? Она выходит за другого.

— Спроси ее. — Это был приказ.

Гретхен резко обернулась ко мне. Под кожей выступили кости, губы истончились в злобной гримасе.

— Ты его не любишь.

Это, строго говоря, не был вопрос, и я не стала отвечать. Тогда раздался голос Жан-Клода, полный лени и какого-то темного смысла, который я не поняла.

— Вы любите меня, ma petite?

Глядя в искаженное яростью лицо Гретхен, я ответила:

— Если я вам скажу «нет», вы же не поверите?

— Вы не можете просто сказать «да»?

— Да, каким-то темным, извращенным уголком души я вас люблю. Вы довольны?

Он улыбнулся:

— Как же вы можете выходить за него, если любите меня?

— Его я тоже люблю, Жан-Клод.

— Точно так же?

— Нет, — ответила я.

— В чем же отличие вашей любви ко мне и к нему?

Все более и более хитрые вопросы.

— Как мне объяснить вам то, чего я сама не понимаю?

— Попытайтесь.

— Вы — это как великая шекспировская трагедия. Если бы Ромео и Джульетта не совершили самоубийства, через год они бы друг друга возненавидели. Страсть — это форма любви, но не настоящая. Она не длится долго.

— А каковы ваши чувства к Ричарду?

— Его я не просто люблю, он мне приятен. Я радуюсь его обществу. Я… — Терпеть не могу объяснять собственные чувства. — Черт побери, Жан-Клод, не могу я этого выразить словами. Я могу себе представить жизнь с Ричардом, а с вами — нет.

— Вы назначили дату?

— Нет, — ответила я.

Он склонил голову набок, внимательно меня изучая.

— Все это правда, но в ней есть щепотка лжи. Что вы придержали про себя, ma petite?

— Я вам сказала правду, — огрызнулась я.

— Но не всю правду.

Не хотелось мне ему говорить — слишком он обрадуется. И это как-то нечестно по отношению к Ричарду.

— Я не вполне уверена, что выйду за Ричарда.

— Почему?