Циклическая ошибка

Аня даже удивилась. Изумительная она была дура. В общем-то, нужно было не Андрея за что угодно вешать, а ее выпороть. Это она догадалась сравнить одного-единственного человека со всем миром, да еще получить такой интересный результат сравнения, при котором мироздание вдруг обнулялось.

— Не надо никого вешать за мою придурь. Все.

— Может, ты простила, а я нет!

Аня тоже никого не простила. Она просто сопоставила величины, и поняла, что некоторые из них несопоставимы. И заодно обнулила кое-какие переменные.

— Плевать. Все хорошо, Лесенька. Когда меня отпустят домой?

— Если ты будешь вести себя хорошо, я поговорю с главврачом. Ты же будешь хорошо себя вести, да?

Нет, Аня видела, что будет в конце. Она больше вовсе не собиралась вести себя хорошо, спасать детей, котят и пингвинов. Но выкарабкаться отсюда в кратчайшие сроки она еще как собиралась.

Ее даже несколько удивляло, как в мутной после наркоза голове мысли складываются в такую четкую, почти кристаллическую структуру. Она никогда в жизни не осознавала себя и свое место в мире с такой беспощадной, ледяной ясностью, как в эти минуты.

— Буду.

11

Сказать, что Гриша с ней не разговаривал, было бы излишне сильно. Тем не менее, Аня воспринимала его поведение именно так. Нет, он заботился о ней как о больном ребенке, готовил каши, проветривал комнату, взбивал подушки и поил теплым молоком, которое самолично заказывал через инфонет, но на вопросы отвечал предельно безэмоционально и кратко, как роботу и положено, а первым не заговаривал вовсе.

— Я могу извиниться еще сто раз, только, пожалуйста, прекрати изображать пылесос, — не выдержала Аня, услышав очередную «ошибочную модальность» в ответ на предложение поесть с ней за компанию.

— Директива непонятна, — не стал блистать оригинальностью Гриша.

Аня уже давно подозревала, что так звучит «пошла на…» в его исполнении.

— Все тебе понятно. Я знаю, что там ничего нет и клясться нечем, но я могу дать слово, что больше никогда не стану тебе врать. Ни из каких соображений. Это что-то поправит?

Визоры, наконец, остановились на Анином лице, хотя проку от этого было не много. Как она наглядно убедилась совсем недавно, бессмертной души и у людей не существовало, так что та едва ли нашлась бы у Гриши. И красивое определение «зеркало души» тут никак не подходило. А эмоции, если андроид их и испытывал, синее стекло не отражало.

— Ничего не сломалось. Мои системные файлы в полном порядке, насколько я могу судить, — Гриша был как всегда серьезен и обстоятелен. — Обратиться к отчету последней диагностики?

— Андрей мне, знаешь, тоже не морду разбил, а сердце. Причем фигурально.

— Тебе будет тяжело разбить мне лицо. А сердца у меня конструкцией не предусмотрено.

— Да видела я твои ТТХ! Но ты меня простишь?

Гриша секунду помолчал, потом заметил:

— Странная постановка вопроса.

— Да или нет?

— Категории обиды или прощения в данном случае не применимы.

Аня едва не взвыла:

— Гриш, ты уж или прости, или откажись прощать, сделай милость! Хоть ты мне не ври. Тошно.

Гриша, не говоря ни слова, вышел в кухню, вернулся с тарелкой, устроился на краю матраца — тот жалобно скрипнул и прогнулся почти до пола — и принялся за кашу. Аня даже решила оставить при себе все, что думала о манке, кошмаре ее детства, и, успокоенная, тоже приступила к трапезе. В конце концов, употребление такой гадости без жесткой медицинской необходимости или пистолета у виска, чисто из благородной цели составить компанию страдающему товарищу, само по себе было неплохим доказательством дружбы.

— Прежде чем навсегда закроем эту тему. Он еще приходил? — поинтересовалась Аня, когда с экзекуцией было почти покончено и большая часть тарелки опустела.

Гриша, конечно, был мальчик умный. Никаких комментарий к «он» не потребовалось.

— Да, в больницу, в тот же день. Их встреча с Лесей закончилась бы дракой. Я попросил его не заходить в палату. Он передал письмо. Хочешь его прочитать?

Аня фыркнула:

— Не то чтобы хочу. Но прочитаю. Если там чек, надо будет отослать его обратно.

Следовало отдать Андрею должное, чека в письме не было. Это и письмом было сложно назвать, скорее вполне лаконичная записка, причем отпечатанная, а не написанная от руки, чернилами была сделана только подпись. Он коротко сообщал, что с объектом «Машенька» все в порядке и в настоящий момент она находится на одном из островов, принадлежащих Deg-Ra Corp., где созданы оптимальные условия для ее, к сожалению, недолгой из-за ускоренного метаболизма жизни. Но, во всяком случае, над ней никто больше не сможет проводить опыты, и она доживет свой век в довольстве и покое. К записке прилагалась фотография — не цифровая, а самая обычная, распечатанная, с которой объект «Машенька» в смешном розовом купальнике смотрела на Аню. Серьезное выражение ее лица никак не вязалось с окружающей обстановкой. Видимо, этого «ребенка» просто не сочли нужным научить улыбаться: вещи не существуют вне своего предназначения — старая истина. У Машеньки за спиной высился внушительный песочный замок, и синело море. А, может, и океан, такая пронзительно-яркая была вода.