Читаем Цикада и сверчок (сборник) полностью

– Я и сама не пойму, что наговорила.

– Человек по возможности не должен менять раз высказанное мнение. Это касается и женщин.

– Матушка!

– Отцу ты ничего не сказала?

– Нет, об этом ни слова…

– Вот как? А следовало бы! Он, как и все мужчины, вспыльчив, но в глубине души обрадовался бы твоему признанию. – Сигэ прижала ладонь ко лбу. – Я перед твоим приходом долго сидела за столом отца и думала о нем.

– Вы, матушка, так прозорливы, все наперед видите.

– Ошибаешься.

Мать и дочь помолчали. Не выдержав, Тиэко первая прервала молчание:

– Пойду на базар в Нисики – что-нибудь куплю на ужин.

– Сходи уж, пожалуйста.

Тиэко прошла в лавку и спустилась в дома́[52]. Прежде это узкое помещение пересекало весь дом и заканчивалось кухней, где между лавкой и задней стенкой находился «черный» очаг – кудо́. Теперь, понятно, на очаге не готовили пищи. На то была газовая плита, которую установили позади очага, настлав под ней дощатый пол. А прежде вокруг очага земляной пол был просто покрашен известкой, и готовить пищу, стоя на сквозняке на таком полу, было сущим наказанием в холодные киотоские зимы.

И все же очаг сохранили. Может, из веры в бога – хранителя домашнего очага (такие очаги можно и сейчас увидеть во многих до мах Киото). Позади очага висели талисманы от пожара, а на полочке выстроились фигурки бога изобилия Хотэй. Фигурок бывает до семи, каждый год в первый день Лошади покупают по одной фигурке в храме Инари[53] в Фусэми. Если кто-то в семье умирает, фигурки начинают собирать сызнова – каждый год по одной.

В доме у них стояли семь фигурок бога Хотэй. Это означало, что по меньшей мере последние семь лет никто в их семье не ушел в мир иной, – их как было, так и оставалось трое: отец, мать и Тиэко.

Сбоку от выстроившихся в ряд фигурок Хотэй – цветочная ваза из белого фарфора. Каждые два-три дня Сигэ меняет в ней воду и тщательно протирает полку.

Едва Тиэко вышла из дому, как в дверь постучал молодой человек.

«Из банка». Девушка сразу узнала его, но тот, по-видимому, ее не заметил. Именно этот банковский служащий обычно приходил к ним – значит, нет никакой причины для беспокойства, подумала Тиэко, но вдруг почувствовала, как отяжелели ноги. Она приблизилась к решетке у входа в лавку и медленно пошла вдоль нее, слегка касаясь пальцами каждой дощечки. Когда решетка окончилась, она обернулась и поглядела на второй этаж.

Там под маленьким оконцем висела старая вывеска, а над ней миниатюрная крыша – своеобразное украшение, а также признак того, что фирма старинная.

Неяркие лучи предзакатного весеннего солнца тускло отражались от облупившейся позолоты вывески. На Тиэко повеяло грустью. Узкая занавеска из плотной хлопчатобумажной ткани, что над входом, выцвела и обтрепалась, там и сям из нее вылезали толстые нити.

Такое настроение, что даже цветущие вишни в храме Хэйан-дзингу не развеют грусти, – подумала Тиэко и заспешила в сторону Нисики.

На базаре в Нисики, как всегда, было многолюдно.

На обратном пути вблизи отцовской лавки она увидала девушку-цветочницу из Сиракава.

Тиэко окликнула ее.

– Ах, это вы, барышня? Вот приятная встреча! Куда изволили ходить?

– В Нисики.

– Путь не близкий.

– У вас, как всегда, божьи цветы…

– Да-да, взгляните, пожалуйста. Я знаю – вы их любите.

Собственно, то были не цветы, а деревце сакаки[54]. И даже не деревце, а только несколько веточек с молодыми листьями.

По первым и пятнадцатым числам эта девушка приносила им цветы в дом.

– Как удачно, что я вас встретила, барышня, – сказала она.

Тиэко с душевным трепетом выбрала несколько веточек сакаки.

Сжимая их в руке, она вошла в дом.

– Матушка, вот и я! – сообщила она. Лицо ее прояснилось.

Тиэко приоткрыла решетчатую дверь и выглянула наружу. Девушка из Сиракава еще не ушла.

– Не зайдете ли передохнуть, я сейчас заварю чай, – предложила она.

– Благодарю вас, вы всегда так добры ко мне… – Девушка поклонилась. – Возьмите в подарок эти полевые цветы. Они, правда, такие непривлекательные…

– Что вы! Я очень люблю полевые цветы, спасибо вам, – сказала Тиэко, разглядывая скромный букет.

Они прошли к очагу, перед которым был старый колодец. На колодце – крышка из плетеного бамбука. Тиэко положила на крышку цветы и веточки.

– Схожу за ножницами, – сказала она, – но сначала надо обмыть листья сакаки…

– Возьмите мои. – Девушка протянула ножницы и пощелкала ими. – Очаг в вашем доме всегда чистый. Таким людям, как вы, и цветы продавать приятно.

– Это все матушка…

– Должно быть, и ваша заслуга, барышня. Последнее время во многих домах за чистотой не следят: в очагах и колодцах грязь, с цветочных ваз пыль не вытирают. В такие дома не хочется приносить цветы. У вас – другое дело: гляжу вокруг – и в душе ликование. Спасибо, что пригласили.

Тиэко не могла сказать цветочнице из Сиракава о главном, о том, что дела в их лавке с каждым месяцем идут все хуже…

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дитя урагана
Дитя урагана

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА Имя Катарины Сусанны Причард — замечательной австралийской писательницы, пламенного борца за мир во всем мире — известно во всех уголках земного шара. Катарина С. Причард принадлежит к первому поколению австралийских писателей, положивших начало реалистическому роману Австралии и посвятивших свое творчество простым людям страны: рабочим, фермерам, золотоискателям. Советские читатели знают и любят ее романы «Девяностые годы», «Золотые мили», «Крылатые семена», «Кунарду», а также ее многочисленные рассказы, появляющиеся в наших периодических изданиях. Автобиографический роман Катарины С. Причард «Дитя урагана» — яркая увлекательная исповедь писательницы, жизнь которой до предела насыщена интересными волнующими событиями. Действие романа переносит читателя из Австралии в США, Канаду, Европу.

Катарина Сусанна Причард

Зарубежная классическая проза
12 великих комедий
12 великих комедий

В книге «12 великих комедий» представлены самые знаменитые и смешные произведения величайших классиков мировой драматургии. Эти пьесы до сих пор не сходят со сцен ведущих мировых театров, им посвящено множество подражаний и пародий, а строчки из них стали крылатыми. Комедии, включенные в состав книги, не ограничены какой-то одной темой. Они позволяют посмеяться над авантюрными похождениями и любовным безрассудством, чрезмерной скупостью и расточительством, нелепым умничаньем и закостенелым невежеством, над разнообразными беспутными и несуразными эпизодами человеческой жизни и, конечно, над самим собой…

Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги