Такитиро, конечно, приметил пояс, но разглядывать его не стал. Пояс был нарядный, с крупным рисунком в светлом и темном тонах. И все же подходит ли такой пояс для молодой девушки на выданье? – подумал Такитиро.
Тиэко поставила перед ним коробочку с рисовыми лепешками в форме полумесяца.
– Это для вас, отец. Только подождите минутку – я отварю тофу. Тиэко поднялась с циновки и бросила взгляд на бамбуковую рощицу у ворот.
– Осень уже коснулась бамбука, – сказал отец. – Вот и глинобитная ограда местами обветшала и обвалилась. Старая стала, как я.
Тиэко привыкла к сетованиям отца, поэтому не стала ему возражать, лишь про себя повторила: «Осень уже коснулась бамбука».
– Каковы сейчас вишни? – мягко спросил отец.
– Цветы почти все облетели, даже в пруду плавают лепестки. Правда, повыше, в горах, кое-где среди молодой листвы видны еще цветущие ветки. Очень красиво, когда глядишь на них издали.
– Угу.
Тиэко вышла в соседнюю комнату. Оттуда сразу послышался стук ножа, нарезавшего лук, потом удары пестика, которым девушка толкла сушеного тунца. Вскоре она внесла чашки с вареным тофу. Необходимая посуда была привезена сюда заранее из дома.
Тиэко присела рядом, усердно прислуживая отцу.
– Перекуси и ты со мной, – предложил Такитиро.
– Спасибо, отец.
Такитиро поглядел на плечи Тиэко, на грудь.
– Слишком скромно. Почему ты надеваешь только кимоно, сделанные по моим эскизам? Кроме тебя, наверное, никто их и не носит. Не годятся они для продажи…
– Я надеваю ваши кимоно потому, что они мне нравятся.
– Н-да… слишком скромные.
– Скромные – это верно.
– Впрочем, не так уж плохо, когда молодая девушка одевается скромно. – В голосе Такитиро неожиданно прозвучали жесткие нотки.
– Тем, кто понимает, нравится…
Такитиро промолчал.
Теперь для него эскизы – всего лишь развлечение. И в их оптовой лавке, которая последнее время торговала одеждой, рассчитанной на рядового покупателя, приказчик отдавал в раскраску лишь два-три кимоно, изготовленных по эскизам Такитиро, – исключительно чтобы поддержать престиж хозяина. Материя для них всегда подбиралась с особой тщательностью, и одно охотно брала Тиэко.
– А все же тебе не следует носить только кимоно, изготовленные по моим эскизам, или же те, которыми торгует наша лавка. Ты вовсе не обязана это делать.
– Обязана? – удивилась Тиэко. – Неужели вы думаете, что я ношу их по обязанности?
– Ну что же, теперь будем знать: если ты начнешь одеваться по-нарядней, значит, у тебя появился дружок, – громко рассмеялся отец, хотя смех его прозвучал несколько нарочито.
Прислуживая отцу, Тиэко невольно посматривала на его большой стол. Ничто не говорило о том, что Такитиро работал над очередным эскизом. Сбоку стояла лишь тушечница с эдоской росписью по лаку и лежали два альбома с репродукциями (или, скорее, образцами) каллиграфических прописей.
Отец поселился в храме, чтобы забыть на время о своих торговых делах, подумала Тиэко.
– Упражнения по чистописанию шестидесятилетнего старца, – смущенно пробормотал Такитиро, – однако кое-что можно использовать и для эскизов – эти, например, будто струящиеся знаки каны[48], принадлежащие кисти Фудзивара[49].
– …
– Только, к сожалению, дрожит рука.
– А вы попробуйте писать крупно.
– Все равно дрожит.
– Откуда эти старые четки на тушечнице?
– Выпросил у настоятельницы.
– Вы молитесь, перебирая четки?
– Четки иногда считают талисманом. Но временами у меня бывает такое настроение, что хочется разгрызть их зубами.
– Что вы, отец! Ведь они такие грязные! Сколько лет их перебирали немытыми руками.
– Не говори так! Это святая грязь – от двух, а может, и трех поколений монахинь.
Тиэко умолкла, почувствовав, что невольно коснулась отцовской печали, разбередила ему сердце. Она отнесла посуду и остатки тофу на кухню и вернулась к отцу.
– А где настоятельница? – спросила она.
– Ушла. Ты сейчас куда?
– Хочу прогуляться по Сага, а потом – домой. У горы Арасияма сейчас полно народу. Схожу к храму Нономия, потом в храм Нисонъин и в Адасино – я эти места очень люблю.
– Ты еще молода, и это твое увлечение меня беспокоит. Беспокоит и твое будущее. Нет, ты совсем на меня не похожа.
– Разве женщина должна быть похожа на мужчину?
Такитиро долго стоял на веранде, глядя вслед уходившей Тиэко.
Вскоре вернулась старая монахиня и занялась уборкой сада.
Такитиро сел за стол, и перед его глазами стали всплывать картины, написанные Сотацу и Корином[50]: папоротник, весенние полевые цветы и травы… Он думал о только что покинувшей его Тиэко.
Тиэко вышла на сельскую дорогу, и храм, где уединился отец, сразу отдалился, исчез за бамбуковой рощей.
Она стала подниматься по выщербленным каменным ступеням к храму Нэмбуцу в Адасино, но, поравнявшись с двумя изваяниями будд, возвышавшимися по левую руку на скале, остановилась: сверху доносились раздражающе громкие голоса.
Там было множество надгробных каменных столбиков, установленных на безымянных могилах. Последнее время среди этих могил часто стали фотографироваться иностранки в чудных, почти прозрачных платьях. Наверно, и сегодня на кладбище в Адасино происходило нечто в этом роде.
Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше
Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги