Цикада и сверчок (сборник)

Отец велел брату жить дома. Ёсико надеялась, что на том все и закончится, но отец с мачехой отселились от них.

Ёсико стало страшно. Будто дикая, жуткая сила валила и пригибала ее. Ей казалось, что отец ненавидит своих детей – потому, что они кровно связаны с матерью. А ее брату передалась отцовская необузданность. Вместе с тем Ёсико отдавала себе отчет, как одиноко и печально жилось отцу те десять лет между двумя браками.

Когда отец нашел ей жениха, Ёсико была удивлена.

– Я принес тебе много горя. Я честно сказал об этом матери твоего жениха. Я постарался растолковать ей, чтобы она обращалась с тобой не как с невесткой, а так, чтобы ты чувствовала себя счастливой.

Ёсико заплакала. Когда она выйдет замуж, заботиться о брате с бабушкой станет некому. Поэтому решили, что бабушка будет жить вместе с отцом. Такое решение Ёсико понравилось. Она всегда боялась, что ей придется выйти замуж по воле отца, но когда так и случилось, все выглядело не так ужасно.

Приведя себя в порядок, Ёсико прошла к бабушке.

– Ты видишь, где красное на моем кимоно?

Бабушка притянула Ёсико к себе, тыкалась носом в кимоно и пояс.

– Красное? Вот здесь красное. Знаешь, а я ведь забыла твое лицо. Хотелось бы мне посмотреть, какая ты у меня выросла.

Ёсико подавила улыбку. И погладила бабушку по голове.

Ёсико хотелось поскорее увидеть отца. Она не могла усидеть на месте и вышла в сад. Вытянула ладонь – дождь едва моросил. Подобрав полы кимоно, она стала заглядывать под все деревца подряд, шарить в траве. Под кустом хаги она заметила птенца. Сердце забилось быстрее, она подошла ближе. Птенец зарыл головку в перья и не двигался. Он не сопротивлялся, когда Ёсико посадила его на ладонь. Совсем слабенький. Ёсико посмотрела вокруг – матери не было.

Ёсико вбежала в дом.

– Бабушка, я нашла птенчика! Только он такой слабенький.

– Дай ему попить, – совершенно спокойно ответила та.

Ёсико налила в чашку воды, ткнула туда клювом птенца. Маленькое горлышко приятно задергалось. Наверное, ему полегчало – птенец запищал. Мать прилетела на писк, уселась на провода и заверещала. Птенец затрепетал в ладони Ёсико и откликнулся: «Пи-пи-пи».

– Вот и хорошо. Побыстрее отдай его матери, – сказала бабушка.

Ёсико вышла в сад. Сойка слетела с проводов и, усевшись на ветку сакуры, пристально смотрела на Ёсико. Та же протянула ладонь в сторону матери и осторожно поставила птенца на землю. Потом ушла за стеклянную дверь. Влекомая отчаянным писком задравшего голову птенца, мать перелетела поближе. Когда она уселась на нижней ветке ближней сосны, птенец растопырил крылья и попытался взлететь, но, проковыляв несколько шагов, упал. Снова запищал. Мать же боялась спуститься на землю. Но через какое-то время она все-таки прочертила прямую линию и слетела к нему. Птенец радостно заверещал. Он вертел головой, бил крылышками, требуя ласки. Мать, похоже, принесла ему что-то в своем клюве.

Ёсико хотелось, чтобы отец и ее будущая свекровь увидели сойку и ее птенчика.

[1949]

Лето и зима

1

Последний день праздника поминовения усопших пришелся на воскресенье.

Муж с самого утра отправился на школьный стадион смотреть городские соревнования по бейсболу. Забежал домой пообедать, потом снова ушел.

Пора уже готовить ужин, подумала Каёко. И тут вдруг вспомнила, что свое сегодняшнее летнее кимоно она купила еще до замужества в магазине неподалеку от дома. Она увидела его в витрине. Кимоно сняли для нее с манекена. Она проходила мимо этой витрины дважды в день – утром, когда отправлялась на работу, и вечером, когда возвращалась с электрички. Платья на манекене менялись в зависимости от сезона, но поза его оставалась прежней. Обычный захолустный магазин. Каёко с некоторым сочувствием думала о том, что манекену не слишком удобно стоять всегда в одном и том же положении.

Потом она стала примечать, что выражение лица манекена каждый день приобретает новые оттенки: на нем отражалось именно то настроение, в котором находилась Каёко, когда она проходила мимо витрины. Потом по манекену Каёко стала судить о том, в каком настроении она пребывает сегодня. Она стала относиться к нему как к прорицателю.

И когда Каёко выходила замуж, она купила себе то самое кимоно, которое было на манекене. О такой покупке уже не забудешь.

Каёко подумала, что в те времена у нее на сердце бывало по-разному – бывали светлые дни, бывали и темные.

Когда солнце уже садилось, вернулся муж – полы кимоно подвернуты и заткнуты за пояс, лицо под соломенной шляпой краснее красного.

– Жарко, в голове – туман какой-то.

– Да ты вспотел весь. Сходил бы в баньку.

– В баньку?

Мужу явно не хотелось никуда идти, но Каёко чуть не силой всунула ему полотенце с мылом.

Вот и хорошо, подумала Каёко – ей еще предстояло пожарить баклажаны. Муж всегда вертелся у плиты: поднимал с кастрюли крышку или сетку от мух, стоял над Каёко со своими советами – мол, так баклажаны не жарят. Каёко это раздражало, но он этого не замечал.