Цикада и сверчок (сборник)

– Послушай, Ранко, а ты не боишься, что за твои номера муж тебя выгонит из дому?

– Брось! Он у меня там привязанным спит.

[1930]

Лилия

Это было, когда девочка по имени Юрико, что значит Лилия, только-только пошла в школу. Была у нее любимая подруга, Умэко.

«Бедняжка Умэко! И карандаш у нее совсем коротенький – с пальчик, и учебники она носит в старом портфеле своего старшего брата».

И вот, чтобы ничем не отличаться от своей лучшей подруги, Юрико пилочкой перочинного ножа отпилила от своего длинного карандаша маленький кусочек и со слезами настояла на том, чтобы родители купили ей мальчишечий ранец – у нее ведь не было старшего брата.

Когда Юрико подросла и училась уже в старшем классе, ее лучшей подругой стала Мацуко – «Сосенка».

«Мацуко такая красивая! Но ей всегда зябко, уши и пальцы у нее красные от холода. Бедная, бедная Мацуко!»

И вот, чтобы ничем не отличаться от своей лучшей подруги, Юрико подолгу держала руки в ледяной воде, обжигала лицо и уши холодной водой из умывальника и как была, мокрая, бежала в школу, дрожа под пронизывающим утренним ветром.

Пришло время, и Юрико вышла замуж. Нечего и говорить, что она без памяти полюбила своего мужа. И чтобы во всем походить на самого любимого человека, чтобы все делать так, как делает он, Юрико решила остричь волосы, нацепить на нос очки с толстыми стеклами и даже вознамерилась отрастить усы. Она пробовала курить матросскую трубку, говорила мужу «Эй, ты!» и в довершение всего собралась записаться в армию. Однако, как ни странно, ничего из задуманного муж ей выполнить не позволил. Он даже отчитал жену за то, что та стала носить такую же, как у него, нижнюю рубашку, недовольно хмурился оттого, что жена совершенно не пользовалась ни помадой, ни пудрой – так же, впрочем, как и он сам. А посему любовь Юрико, лишенная свободы в самых лучших проявлениях, увядала, словно сорванный цветок.

«Какой бездушный человек! Ну почему, почему он не позволяет мне быть такой же, как он?! Ведь так больно чувствовать, что ты хоть чем-то отличаешься от любимого!»

И возлюбила тогда Юрико Господа Бога. «Господи, прошу Тебя, яви мне Свой прекрасный лик! Позволь мне взглянуть на Тебя хотя бы краешком глаза. Я так хочу, чтобы Твой облик стал и моим обликом, я так хочу во всем следовать Твоим делам!» – так молилась Юрико.

И небеса вняли ее молитве. Донесся с высот божественный глас: «Женщина по имени Юрико! Повелеваю тебе стать лилией. Будь как лилия – не люби никого. Будь как лилия – возлюби каждого!»

«Повинуюсь, мой господин», – послушно ответила Юрико и превратилась в белоснежную лилию.

[1927]

Сортирный Будда

Давным-давно, Арасияма, Киото, весна…

Дамы из знатных домов, их дочери, гейши из веселых кварталов и проститутки прибыли полюбоваться пышным цветением сакуры.

– Прошу прощения, но не могли бы мы воспользоваться вашей уборной? – с поклоном спросили зардевшиеся женщины возле обшарпанного деревенского дома. Они зашли внутрь и – о ужас! – обнаружили это, занавешенное старыми циновками. При каждом порыве весеннего ветерка циновки колебались, отчего по коже столичных дам пробегал холодок. Слышался детский плач.

Видя то неудобство, которое испытывают столичные штучки, крестьянин построил небольшую уборную и повесил вывеску с надписью тушью: «Платный туалет. Вход – три монеты». Во время цветения сакуры эта уборная пользовалась невероятным успехом, и хозяин сколотил приличное состояние.

Один деревенский завистник сказал своей жене так:

– Хатихэй разбогател на своей уборной. Этой весной я тоже отгрохаю уборную и переплюну его.

Жена отвечала:

– Твой план никуда не годится. Ты, конечно, можешь открыть новое заведение, но преимущество соседа в том, что у него есть старая клиентура. А потому мы станем только еще беднее.

– Нет, это ты неправа. Ведь наша уборная – это не то, что его грязный сортир. Ты же знаешь, что у них там в столице все с ума сходят от чайной церемонии. Вот я возведу уборную в архитектурном стиле чайного павильона. Столбы закажем не в Ёсино – они слишком дрянные, а в Китаяма. Гвоздочки – фигурные, к потолку чайник на цепке подвесим. Здорово придумано, а? Окошки понизу пустим, половые досточки – струганые. Дерево на стены из Сацума завезем, «очко» с инкрустацией сделаем. Дверь – из кипариса, крыша – из кедровой дранки, ступенечки – гранит из Курама. Вокруг – забор из бамбука, около умывальника сосну посажу. И тогда и Сэнкэ, и Энсю, и Ураку, и Хаями – всех чайных мастеров переплюнем.

Жена слушала с тягостным видом. Потом спросила:

– А сколько за вход брать будем?

Крестьянин расстарался и ко времени цветения сакуры воздвиг свой дворец. Одного монаха он попросил начертать на вывеске образцовым почерком: «Платный туалет. Вход – восемь монет».

Но даже столичные дамы не решались за эти деньги посетить уборную, хотя и говорили, что она изумительна.

Жена от злости застучала кулаками по полу:

– Что я тебе говорила? Ты сюда вбухал все наши деньги! Как теперь жить будем?