Цикада и сверчок (сборник)

– Она что, совсем не понимает, что происходит? Конечно, я к тебе сегодня в первый раз за два года пришла, когда ее дома нет. Причем ведь без всякого приглашения. Вот мы с тобой в мастерской и порисовали…

– Да ты знаешь, она ведь тогда и деньги на нашу свадьбу от тебя с радостью взяла. Хвалила тебя. Хоть и знала, что ты моей любовницей была. С тех пор ничего не изменилось.

– В любом случае времени забрать долг у меня уже нет. Я же завтра утром уезжаю. Если она щеночка возьмет – и на том спасибо.

Щенок спал у него на коленях. Он погладил его по голове. Щенок приоткрыл щелочки глаз, взглянул на него и недовольно тявкнул – не мешайте, мол, мне спать. От прикосновения к длинной шелковистой шерсти сердце его дрогнуло – любовь большого к маленькому. Наверное, Юкико принесла этого щенка, чтобы он помнил об их ребенке.

– Ладно, пошли в дансинг. Может, ей удалось хоть сколько-то денег раздобыть.

– Я совсем не против увидеть ее. Только мне о деньгах говорить не хочется.

– Понимаешь, она же сейчас себя ощущает бездомной собакой, которая к кухне подошла и хвостом виляет. Пойдем уж.

Художник поднялся. Достал из кармана целый ворох каких-то ненужных бумажек и положил их на птичью клетку. «На Новый год обязательно куплю мусорную корзину».

Сброшенный с коленей щенок спросонья пошатывался. Потом вдруг подпрыгнул и уцепился ему за рукав.

– А что с этим делать? Одного жалко оставить, а в электричку не пустят. Может, раскошелишься на такси?

В машине щенок занялся тем, что стал грызть сумку Юкико.

– Ты должен твердо сказать жене, что вы расстаетесь. И все будет хорошо. Такой исход все теперь считают за самый лучший.

– Все? И что значит «теперь»?

– Она же все время чувствует свою уязвимость, вот что я имею в виду. Когда мы с тобой жили, ты работал, а я дома сидела. Вот поэтому мы с тобой и расстались.

– Ты хочешь сказать, что лучше было бы, чтобы не работал я?

– Да нет. Мне с тобой хорошо было. Просто я чувствовала себя чересчур зависимой, потому и злилась. Я ведь собак в постель беру. Каждый вечер. И Пиончика, и его мать. Вот и я была как собаки, которых в постель берут.

– А как они у тебя на горшок ходят?

– Когда этому писать надо, Тин меня будит, за ночную рубашку зубами дергает.

– А с сыном нашим ты тоже навсегда рассталась?

– Нет.

– А мужу о нем рассказала?

– Нет. Он все обо мне знает, кроме этого.

– Да, у меня от жены тоже только этот секрет остался.

– Да, может, даже лучше, что он в деревне растет. Может, сильным станет. Давай мы с тобой уговоримся. Если кто-то из нас – ты или я – все-таки признается и его простят, тогда ты или я – не важно кто – усыновит его.

– Давай лучше пообещаем, что, если один из нас не усыновит его, тогда другой не будет в обиде.

– А если ребенок станет потом упрекать меня? Если я сама себя стану упрекать? Что мне тогда делать?

К счастью, они уже подъехали к артистическому входу. Распахнули стеклянную дверь зала. Джаз-банд оглушил его. Он почувствовал робость перед бешеным танцем – различал только бьющий в глаза водоворот. Они уселись где-то сзади. Он сразу увидел жену – в яркой толпе танцовщиц она одна была в белом. На ее юных партнершах были красные юбочки. Волосы были забраны в пучок на уровне худых плеч. Впрочем, он вскоре перестал ощущать неловкость, и какой-то покой лег ему на сердце.

Музыка смолкла. Танцовщицы и зрители разделились по двум проходам – красное и черное. И только его жена оказалась в черном потоке. Увидев мужа и Юкико, она покраснела до шеи.

– Ну что, испугались? А мне снова танцевать захотелось – прямо как раньше. А партнерша-то моя все меня за руку ухватить норовила – уймись, мол. Юкико, у тебя все в порядке? Что-то вид у тебя какой-то несчастный.

– Юкико подарила нам щенка.

Он достал Пиона из рукава кимоно.

– Симпатичный какой!

Жена взяла щенка на руки и, не обращая внимания на окружающих, стала тереться о него щекой. Тут заиграли вальс. Жена радостно предложила:

– Ну что, Юкико, станцуем?

Ответ Юкико удивил его:

– Я вообще-то не танцую. Но я уезжаю, так что давай. Когда в следующий раз встретимся, может, уже бабками станем, тогда уж не до танцев будет.

Юкико охотно встала. Жена приобняла Юкико за плечи и воскликнула: «Ох, и горячая я!» Потом передала щенка мужу и бросилась к танцорам, которые уже разбирали партнерш.

И в этот самый миг щенок спрыгнул с рук и вбежал в круг танцующих пар. Муж опустился на четвереньки и попытался схватить его, но запутался в чужих ногах и никак не мог добраться до Пиона. И тут, находясь в плотной толпе, Пион присел на задние лапы и сделал лужу. От неожиданности ближние к нему девушки заверещали и отпрянули. Мужчины же разразились хохотом. Щенок от испуга забрался на диван. В зале было четыре десятка пар. Почти все они остановились. Музыканты вытянули шеи, но продолжали играть. Жена опрометью бросилась к луже и стала вытирать ее рукавом платья. Смех стих. Танцовщицы окружили щенка венком своих нарядов. Жена выбежала через боковую дверь. Принесли воду и тряпки. Танцы продолжались. Покинули зал только трое – муж, жена и Юкико.

Когда они сели в машину, он рассмеялся.