Цифровая Пропасть. Закрытые горизонты

К магии смерти у меня имелся практически полный иммунитет, потому его атака опять пропала зря. Но и мне надоело изображать из себя мальчика для битья. Пистолет уже в руке, и зачарованная пуля летит в мага, чтобы, ярко вспыхнув от удара о его темный щит, упасть на доски палубы, так и не причинив ему вреда.

– Против настоящего щита смерти любая магия бессильна, – продолжает скалиться мой противник, в ту же секунду получая энтропийный разряд из бластера пришельцев со звезд.

Хватит миндальничать, ожидая очередной магической подлости, пора заканчивать этот цирк. «Эх, прощай, трофеи», – про себя успеваю подумать я, недоуменно отмечая, что и этот выстрел не принес моему противнику вреда. Холодок страха пробежался по моей спине.

– Вот ты и допрыгался, глупый страж. – Франт приобрел вдруг исключительно серьезный вид, вытаскивая из ножен изящный клинок, по поверхности которого часто пробегали яркие малиновые всполохи. – Не думал, что против твоего абсолютного оружия найдется действенная защита. Сюрприз, да. Зря ты вообще пошел по моему следу. Умри же от руки благородного владыки! – Он резко атаковал, целясь в мою грудь.

Вот только скорость атаки оказалась совершенно недостаточной, дабы поспорить с моей реакцией: его клинок поймал пустоту. Спрятав бесполезное оружие в пространственный карман, я выхватил свой «Клинок духа» и резко рубанул им по удачно подставленной руке противника. Его темный щит с легким хлопком брызнул во все стороны быстро исчезающими осколками, а в месте моего удара лишь на долю секунды ярко блеснул металл.

– Неужели… – Франт попытался еще что-то сказать одновременно со следующей неуклюжей атакой, но договорить ему помешал кончик клинка, воткнувшийся в его открытый рот и пробивший позвоночник.

Может, как маг смерти он и вправду силен, но фехтовальщик из него совершенно никакой. Ни техники, ни скорости. Только зря напугал. Тело колотила дрожь адреналинового отката, я далеко не сразу осознал, что все закончилось и драться больше не надо. Едва не упустил появившуюся из мертвого тела душу. Если этот непонятно кто знал про стражей и имел защиту против их оружия, отпускать ее категорически нельзя. Опять придется переживать чужую, далеко не самую приятную жизнь, но информация того стоит. Мои штурмовики тоже начинали активно шевелиться – лечебные амулеты постепенно делали свое дело.

– Ты как, Босс? – Ко мне подполз изрядно помятый командир штурмовой группы.

– Лучше вас всех точно, – лениво ответил ему, лежа на спине, раскинув руки в стороны и глядя в посветлевшее утреннее небо. – Приводи своих бойцов в чувство, скоро подойдет команда наших трофейщиков, негоже им увидать вас в побитом виде.

– Крепко же нас приложило, чуть на перерождение не улетел со всем своим отрядом… – между тем заметил десятник, поднимаясь на четвереньки. – И где ты, Босс, такие амулеты достаешь?

– Не поверишь – сам делаю! – ответил я чистую правду, рассчитывая на то, что как раз не поверят.

Рано им еще знать всю правду. Судя по уловленным эмоциям – действительно не поверил, однако любопытство из его головы никуда не исчезло.

Пока бойцы приходили в сознание, а трофейщики где-то застряли, осмотрел, чем же меня одарил поверженный противник.

«Клинок праведного гнева, – так обозвал перстень-определитель его рапиру. – Познавший суровую несправедливость и не смирившийся с нею обретет в нем своего верного помощника и сразит своих врагов, как бы сильны они ни были». – Больше никакой дополнительной информации.

Очередной непонятный и малополезный артефакт. Собственные чувства громко шептали: эта рапира – близкая родственница моего «Клинка духа». Только тот серый и совершенно неприметный в своих потертых ножнах, а тут изящность и вычурность буквально бросаются в глаза. Яркий, хорошо заметный вызов носителям той самой несправедливости. Вот только ко мне она, похоже, совсем не относилась, потому бывший владелец и остался без всякой помощи. Владеть таким оружием сможет далеко не каждый. Если мои чувства не врут – в поединке этот клинок сам поведет руку своего владельца в уязвимое место противника. Требуется лишь испытывать к врагу праведный гнев.