Цезарь Каскабель (иллюстр.)

— Дети, осторожнее с трудовыми накоплениями! Жир — это смерть для суставов! Это бич акробата! Вы слишком много работаете ложкой и мало на репетициях! Умерьте свой дьявольский аппетит! Сандр, кажись, у тебя появился животик! Фу! В твои-то годы! Тебе не стыдно?

— Папа, клянусь…

— Ладно-ладно, знаю я твои клятвы! Я буду взвешивать тебя каждый вечер и, если обнаружу, что твое пузо растет, заставлю тебя подтянуться! Ты скоро станешь, как Клу! У него уже щеки со спины видно!

— У меня, господин хозяин?

— Да-да, у тебя, старый чревоугодник! А клоуну не подобает быть пузатым… Даже такому непревзойденному паяцу, как сам Клу-де-Жирофль! Ты скоро превратишься в двухсотлитровый бочонок пива на тоненьких ножках! Жирдяй!

— Если только не жердь… И это на старости лет… — проворчал Клу, украдкой ощупывая талию.

Вскоре «Прекрасная Колесница» переправилась через реку Таз, впадающую в Енисейский залив [176]неподалеку от того места, где маршрут путешественников пересекает Северный полярный круг. После этого они окажутся в зоне умеренного климата.

По такому поводу господин Серж, всегда очень чуткий к чужим пожеланиям, счел своевременным растолковать своим постоянным слушателям, что же это такое — Полярный круг, севернее которого солнце даже летом не поднимается выше двадцати трех градусов над горизонтом.

Жан, уже имевший кое-какое понятие о космографии, прекрасно разобрался в объяснениях господина Сержа. Но господин Каскабель, как ни напрягал извилины, так и не смог уяснить, что это за чертов Полярный круг и с чем его едят.

— Что касается кругов, — сказал он, — то я не признаю никаких, кроме тех обручей, через которые проскакивают наездники, а особенно наездницы! Зато у нас есть прекрасный повод как следует спрыснуть этот самый — как его? — заполярный круг!

И пересечение Полярного круга отметили с не меньшей помпой, чем моряки отмечают прохождение экватора, следуя на корабле из одного полушария в другое.

Переправа через Таз оказалась непростой задачей. Никакого парома на этой относительно небольшой речке не предвиделось, и в течение нескольких часов пришлось искать брод. Русские матросы усердствовали как никогда, и после нескольких попыток, во время которых они чуть ли не по шею погружались в холодную воду, им удалось вырвать из песка колеса экипажа и довести его до противоположного берега.

С куда меньшими проблемами переправились шестнадцатого мая через Пур, узкую, неглубокую и тихую речку.

В начале июня жара стала невыносимой, как ни покажется это странным для столь северной страны. Во второй половине мая термометр показывал от двадцати пяти до тридцати градусов тепла по Цельсию. Так как на равнине при всем желании абсолютно негде найти тень, то всех изнурила такая парилка. Даже ночь не приносила облегчения: в это время года солнце только краешком скрывается за горизонтом бескрайней тундры. Едва дотронувшись до земли на севере, диск светила, разогретый добела, вновь поднимается на свою ежедневную орбиту.

— Ох уж это проклятое солнце! — вздыхала Корнелия, вытирая пот с лица. — Адская жаровня! Нет чтобы она работала зимой!

— Тогда зима превратилась бы в лето, — ответил господин Серж.

— Это точно! — заметил господин Каскабель. — Но что мне кажется плохо задуманным, так это отсутствие хотя бы маленького кусочка льда для охлаждения; а ведь столько месяцев мы страдали от его избытка!

— Но, друг мой Цезарь, если будет много льда, то будет холодно, а если на улице мороз, то…

— То будет не жарко! Совершенно справедливо!

— Если только просто совсем не тепло! — счел должным заметить Клу-де-Жирофль.

— Все верно! — согласился господин Каскабель. — Но мой череп сейчас расколется от этой дурацкой жары!

Несмотря на все препоны, охотники не забывали о своих обязанностях. Теперь они начинали преследовать дичь с самого раннего утра и не жалели об этом. Однажды раздался особенно удачный выстрел, честь исполнения которого принадлежала Жану. Зверя, которого он завалил, еле-еле дотащили до лагеря. Короткая рыжеватая шерсть, которая зимой скорее всего была серой, покрывала тело самца. По мощной спине пролегала желтая полоса, как у испанского мула. Длинные рога изящно загибались поверх головы, что указывало на половую принадлежность животного.

— Какой хорошенький олешек! — закричал Сандр.

— О! Неужели ты убил оленя? — с упреком спросила Наполеона старшего брата. — Зачем?

— Чтобы съесть, сестричка!

— Но ведь я их так люблю!

— Ну, раз уж ты их так любишь, — продолжал дразнить Сандр, — то надо устроить пир на весь мир!

— Успокойся, малышка! — сказал господин Серж. — Этот зверь вовсе не олень.

— А кто же? — спросила Наполеона.

— Аргали, горный баран [177].

Господин Серж не ошибся; зимой аргали живут в горах, а летом спускаются на равнины; в действительности они всего-навсего бараны, но очень крупных размеров.

— Ну что, Корнелия, — обрадовался господин Каскабель, — раз уж в твоем распоряжении оказался баран, то ты обязана угостить нас бараньими котлетками!