Цезарь

На Родосе он имел оглушительный успех. Аполлоний Молон, у которого он учился, совсем не знал латыни, Цицерон же знал греческий. Захотев при первой встрече с учеником узнать, что же представляет собой этот римлянин, Молон дал ему текст и попросил выступить с речью на греческом. Цицерон сделал это с удовольствием, так как предоставилась возможность углубить знание языка, который не был ему родным. Он начал с того, что попросил Молона и других слушателей замечать его ошибки, чтобы затем поправить его.

Когда он закончил, присутствующие разразились рукоплесканиями.

Только Аполлоний Молон на протяжении всего выступления Цицерона не сделал ни одного жеста и хранил задумчивое молчание. Когда же Цицерон, немного напуганный этим равнодушием, захотел узнать, какое впечатление произвел, ритор сказал:

— Поздравляю тебя и восхищаюсь тобой, молодой человек, но больно становится мне за Грецию, когда вижу, что единственное и прекрасное ее достояние и последняя оставшаяся у нас гордость — образованность и красноречие — уходят в Рим по твоей вине.

Вернувшись в Рим, Цицерон брал уроки у комического актера Росция и у трагика Эзопа, каждый из них был гением в своем деле. Эти мастера помогли отшлифовать его способности и приумножить, безусловно, заслуженную славу.

Цицерона избрали квестором и направили на Сицилию. Это было в голодный год. С тех пор, как Италию превратили в пастбище, — мы скоро об этом тоже поговорим — Сицилия стала ее житницей.

Цицерон заставил сицилийцев отправлять пшеницу в Италию. Из-за этого насилия на него стали косо смотреть многие его клиенты. Их раздражало, что он много работал, был справедлив ко всем, человечен, никогда не допускал ошибок, не соблюдал своей выгоды, чем заслужил самое уважительное отношение со стороны простого народа.

Он возвращается с Сицилии гордый и довольный собой, сделав немало добрых дел, выступив с защитительной речью в трех-четырех процессах, полагая, что молва о его деяниях на Сицилии распространилась повсюду и что он найдет весь Сенат поджидающим его у врат Рима.

Пересекая Кампанию[191] на пути домой, он встретил одного из друзей, который, узнав его, тут же направился ему навстречу с улыбкой на устах и распростертыми объятиями.

После первых приветствий Цицерон спросил:

— Хорошо, ну а что говорят в Риме о моем красноречии и что ты сам думаешь о моих деяниях на протяжении тех двух лет, что я отсутствовал?

— А где ты был все это время? — спросил его друг. — Я и не знал, что ты уезжал из Рима.

Этот ответ излечил бы Цицерона от тщеславия, будь тщеславие той болезнью, которую можно лечить. Но оно неизлечимо.

Ему представляется еще один случай подпитать свое тщеславие.

Он выступает в процессе по делу Верреса, собрав все необходимые доказательства для того, чтобы подсудимого приговорили к штрафу в семьсот пятьдесят тысяч драхм и изгнанию. Штраф был пустячным, а вот изгнание — это серьезно, плюс к тому же множились различные слухи, покрывая преступившего закон несмываемым позором. Успех поднял Цицерона на новые высоты, он начал входить в моду благодаря своему таланту. По словам Плутарха, Цицерона почитали не меньше, чем Красса за богатство и Помпея за воинскую доблесть.

И в это время общество возбудили слухи о заговоре Катилины.

Итак, мы увидели, кто такие Красс, Помпей и Цицерон. Посмотрим теперь, что за человек Катилина. Кто был Цезарь, мы уже знаем.

Луций Сергий Каталина был выходцем из самого знатного и древнего рода. В связи с этим он считал, что не может уступить никому пальму первенства, даже самому Цезарю, и, безусловно, у него были веские основания, так как род его якобы брал начало от Сергия, друга Энея.

Ну а в действительности среди его предков был некто Сергий Силий, который, будучи двадцать три раза ранен в пунических войнах, закончил тем, что приделал к своей культе металлическую руку и продолжал воевать. Этот случай напоминает нам о Геце фон Берлихингене[192], немецком рыцаре, ставшем во главе крестьянского восстания.

По словам Саллюстия[193], Катилина был адвокатом-демократом и прославился тем, что на месте разрушенных им дворцов разбил такие красивые сады, что они и по сей день носят его имя.

Катилина был человеком одаренным и необычайно крепкого телосложения, мог легко переносить голод, жажду; стужу, недосыпание, был хитер, коварен, энергичен и неукротим духом, мог притвориться кем угодно и на кого угодно повлиять, возжелать чужое добро и пустить по ветру свое, был бесконечно тщеславен, нерасчетлив, постоянно строил планы, в том числе самые недостойные и неосуществимые.

Вот и весь его моральный облик. Как видите, Саллюстий не приукрашивал его.

Что же касается внешности, то он был вечно бледен и неспокоен, глаза налиты кровью, поступь то ленивая и медленная, то четкая и быстрая; и наконец, в строении лба читалось что-то фатальное, как писали, например, Эсхил[194] об Оресте[195], а Байрон о Манфреде[196].

Никто не знал точно, когда он родился, но полагали, что он был примерно на пять-шесть лет старше Цезаря.