Цесаревич

— Взять под наблюдение сего господина. Слушать все, что скажет, но не попасться ему на глаза, пока не брать, не чинить неудобств. Пошли в Ропшу за Кондратием, пущай возьмёт кого из казаков и тихо, без шума, когда хоть что еще прояснится, взять того господина и привести ко мне. Или справитесь сами, без казаков? — спросил я, сомневаясь в правильности захвата.

Нужно знать с кем приехал, кто его охраняет, имеется ли вовсе та охрана, что вообще за персонаж, с кем встречался, что ел, пил, был ли с женщиной. Вот посмотрят за ним немного и пусть хватают.

— Козаки нужны, — деловито, уже с настроем на сложную работу, ответил Шешковский.

— Вот за это, в том числе, я и ценю Вас, Степан Иванович, что распределяете свои силы правильно. И, вот что… — я задумался, но мысль пришла, как мне казалось, удачная. — Отошлите этому господину мое приглашение на прием в Ораниенбаум. Смотрите за тем, что делать станет, как поведет себя. Но, не упустите, надумает бежать, берите со всей силой, нежалеючи. Мне же нужно узнать, с кем он встречался, подключайте свои связи, но аккуратно… Если, вдруг, этот господин, исчезнет, сие печальное событие не должно бросить на меня тень.

*………*………*

Пригород Парижа.

25 февраля 1750 года.

Гостиница, в которой гостями может быть чаще сам король, чем кто иной, была домом для женщины, что все никак не отпускает нити управления государством, так как не теряет влияние на короля. Но сегодня не король гостил у Жанны.

Луи Филожен Брюлар, маркиз де Пюизье, государственный секретарь по иностранным делам при короле Людовике XV недолюбливал Жанну-Антуанетту Пуассон, больше известную, как мадам де Попадур. Недолюбливал, но всегда был учтив. Еще бы, мало кто долго задерживается на должности государственного секретаря по иностранным делам, а Брюлар уже работает больше трех лет. Вот и лебезит маркиз, понимает, что кресло под ним пошатывается.

— Мадам, я весьма рад нашей встречи. Позвольте заметить — Ваша красота не способна к увяданию, — старался угодить маркиз, но выходило плохо. Это не молоденькая виконтесса из провинции. Перед ним женщина, которая повелевает самим королем, и дешевые комплементы никак не повлияют на разговор, кроме как могут раздражать фаворитку.

— Оставьте, маркиз, свои ужимки для иных дам. И ответьте даже не мне, а себе. В какую пропасть летит наша благословенная страна? — одернув главу ведомства, начала предметный разговор фаворитка.

— Маркиза, я, признаться, не совсем понимаю Вас. Да, мы проиграли сражение русским, но не потеряли своих земель, удалось отправить конвой в Америку, там сейчас все спокойно, бобровые меха в метрополию идут, — Брюлар, это было отчетливо видно, демонстрировал искреннее непонимание ситуации.

— И почему в дикой России, пусть и немец, но русский наследник, должен понимать ситуацию больше нашего? Вот читайте, маркиз, — де Помпадур передала письмо русского цесаревича Брюлару.

Государственный секретарь читал, но было видно, что для Брюлара текст откровением не был. Он просто не верил в написанное. Мистикой этот пожилой человек не увлекался, а именно ею и попахивало. Разных предсказателей хватало и во Франции, а тут еще из России.

— Месье Нострадамус, — вырвалось у Луи Филожена.

— Эмпирический метод анализа, так могли бы сказать ученые мужи, — маркиза выдернула один из трех листов письма. — Вот тут говориться, что мы, Франция, проиграли в Польше, проиграли в Швеции, можно сказать, что и в Османской империи так же проиграли. В английской Америке более миллиона человек, у нас кратно меньше. Английский флот сильнее и он просто не даст нам нарастить контингент ни в Индии, ни в Америке. Франция перестает быть колониальной державой, неминуемо погрязнет во внутренних проблемах.

— Тут пишется о том, что месье Вольтер и такие, как он, приведут люмпенов к власти, но поверить в это просто невозможно. Вы, маркиза, рассматривали вероятность, что данные письма провокация? — впервые за уже годы общения, Брюлар посмотрел на фаворитку с вызовом.

— Маркиз, Ваша недальновидность поражает, пожалуй, Людовику нужно задуматься об этом, — с легкой улыбкой сказала де Помпадур.

— Что от меня требуется? — проглотив подкативший ком в горле, спросил государственный секретарь иностранных дел.