Цесаревич

Екатерина ничего не ответила. Будучи еще Фике, она много насмотрелась на похождения матушки, оправдывая их как раз свободой нравов. Видела еще тогда девочка, как мать, пусть и не всегда удачно, управляла мужчинами, получала от каждого некие преференции. И при этом матушка не была сильно порицаема в обществе. Понимая и осознавая поведение матери, явным ударом по психике девочки Софии Фредерики было то, что та же матушка ее, будущую Великую княгиню, воспитывала в строгом аскетизме, при отсутствии примеров благочинных нравов. Порой мать могла рассказывать о добродетелях жены, только что выгнав очередного любовника. Елизавета Августа недооценивала прозорливость и понятливость своей дочери.

Петр ясно дал понять свое отношение к изменам, после чего Катэ только еще больше стала томиться. Екатерина Алексеевна всегда желала запретного, жаждала ощутить опасность.

Полный кавардак в голове, а тут еще половина фрейлин, как по заказу, только и судачат о кавалерах, возбуждая фантазии Екатерины.

— Ваше Высочество! Взгляните на этого красавца. Вот это жеребец! — восхищенно произнесла Матрона.

В девичестве Балк, ныне Салтыкова, уже переставшая в связи с замужеством быть фрейлиной, была лично приглашена Екатериной, даже в отсутствии ее мужа Сергея, который где-то там, что-то инспектирует.

— Матрона, ты же мужняя?! — притворно возмутилась Екатерина, вглядываясь в кавалера, который был действительно великолепен.

Мужчина был высок, черняв, с правильными, в меру волевыми, в меру смазливыми, чертами лица с пухлыми, как показалось Екатерине, очень чувственными губами. Новый мундир прапорщика сидел на Аполлоне, как влитой и придавал мужчине бравый вид блистательного офицера. А этот томный взгляд, который пронзал Великую княгиню…

— Познакомить? — спросила Матрона, выдержав паузу, и наслаждаясь проявившейся несдержанностью Екатерины.

Матрона Салтыкова оказалась мстительной особой. Она была влюблена в своего мужа, а тот, видимо, не мог забыть конфуза с женой наследника. Да и в том, что Сергей чаще в разъездах, чем дома, бывшая фрейлина винила именно Екатерину. На Великую княгиню, бывшая в девичестве Балк, перекладывала и вину за частые измены мужа. Поэтому, когда к Матроне подошел неизвестный ей человек и предложил подвести некого молодого господина к Екатерине Алексеевне, Салтыкова долго не сомневалась.

— Не стоит… я не знаю… если сочтете нужным… — растерялась Екатерина.

Матрона подошла к кавалеру, который и не думал теряться из виду. После, буквально, пары фраз, мужчина, не отрывая взгляда от жены наследника, направился к Екатерине.

— Позвольте, Ваше Высочество, представить Вам Казимира Кейстутововича Карповича, — сказала Матрона Салтыкова и, словно, испарилась.

— Я необычайно рад, Ваше Высочество, — произнес Карпович слегка проскакивающим польским акцентом.

— Вы поляк и на службе Российской империи? — решила все же завязать светский разговор Екатерина.

— Мои предки из пленных литвинов, что еще в середине минувшего века стали служить Алексею Михайловичу, но да, родители чаще говорят на польском языке, чем на французском или русском, — ответил Карпович.

Потом было много разговоров. Казимир сыпал цитатами из Монтескье и Вольтера, поражал знанием истории Германии, рассуждал о Просвещении и необходимости увеличения свободы женщины. Карпович ранее практически наизусть заучивал все так называемые «свои мысли», которые были грамотно составлены Петром Ивановичем Шуваловым и отредактированы Иваном Ивановичем, лучшим знатоком французских просвещенцев в семействе Шуваловых. Дамского угодника готовили лучшие знатоки философии. Знал Александр Шувалов и какие книги особенно понравились жене наследника, поэтому Карпович и говорил только на те темы, которые наиболее волновали Екатерину Алексеевну.

Уже гости начали разъезжаться, наметился рассвет, а Казимир все говорил и говорил, спорил и уступал мнению Екатерины, всячески возвеличивая ее ум и принимая мнение женщины. Вот только Карпович уже стал терять терпение. Намеки на близость Екатерина отвергала, руку свою всякий раз выдергивала из захвата лапищ ловеласа.

— Ваше Высочество, а не желаете выкурить очень модного в Китае и уже в Англии состава? — решился на крайние меры Казимир.

Екатерина была уже немного во хмели, но недостаточно, чтобы совершить некие предосудительные действия. Тем более, опытный сердцеед уже чувствовал, что жена наследника больше наслаждается именно что разговором, чем воспринимая его, Казимира, как мужчину. Проходил первоначальный эффект восторженного внимания к внешности, перестарались Шуваловы с подготовкой Казимира. Нужны были серьезные меры, благо они заранее были предусмотрены. И, если дама сама не идет в спальню, то опиум ее туда затащит.