Церковь и мы

Сегодня в нашей Церкви Евхаристия совершается торжественным образом, и не всегда она напоминает нам о трапезе, так как престол стоит далеко, чаша на нем стоит высоко. Поэтому нам особенно важно самим напоминать себе о том, что происходит. А происходит следующее. Вы должны понять одну простую вещь, на которой я хотел бы сосредоточить ваше внимание. Таинство это совершает Христос — для нас очевидно, что приходит Дух, Дух Божий, Дух Христов. Но таинство это совершает и каждый из вас.

Каждый — участник этого таинства. И когда священник читает евхаристические молитвы, он ведь не говорит «я, мне», а он говорит «мы, нам». Таким образом, он просто произносит слова от вашего лица. И, на самом деле, руками его совершается то, что совершаете вы все. Вот почему в момент освящения Святых Даров мы все время пытаемся (тщетно пытаемся) установить тишину в храме; не просто потому, что там что-то такое будет сказано, а потому что в этот момент вся Церковь участвует в этом таинстве. Вся Церковь призывает Духа Божия, вся как бы участвует в этой встрече. Поэтому очень важно, чтобы у каждого из вас были эти молитвы, потому что некоторые из них произносятся тихо, и их называют тайными молитвами.

Как это получилось — вопрос сложный (я не могу сейчас в это углубляться), но поскольку они довольно длинные, то песнопения вытеснили их и предпочли петь.

Значит, вокальная часть растянулась, и поэтому евхаристические молитвы, которые должна повторять вся Церковь, скрылись за пением; их читает священник. Правда, в алтаре мы читаем их вслух, теперь это уже принято; многие епископы, когда служат в сослужении, то есть когда рядом с ними стоят у престола священники, читают вслух, и конечно, все слышат. Служба в сослужении немножко напоминает все-таки трапезу, потому что все как бы собрались вместе, а во главе епископ, — так, как было в первых христианских общинах.

Понимаете, у нас все немножко сориентировалось иначе. Зайдите в любой храм — впереди вы увидите запрестольный образ, написанный обычно на стекле. И все устремлено туда, к алтарю, за пределы этого престола. Но это — эстетическое переосмысление.

В древних храмах, даже в средневековых древнерусских храмах никакого запрестольного образа не было. Там была сень над престолом. Центром было не окно, уходящее куда-то в неизвестность, а центром был престол, за престолом стоял епископ, а вокруг хороводом собирался народ Божий.

А как народ вокруг собирался? Алтаря не было?

Дело в том, что иконостас появился значительно позже: сначала стояли просто колонны, потом появилась занавеска, и уже после VII века появляются первые две иконы, потом добавили иконы и загородили алтарь. А Царских врат даже отдаленно не было. Стоял епископ, стояли священники вокруг престола, а дальше — народ: это было одно целое… Литургическая реформа у католиков все это вернула на свои места. Теперь у них священник служит лицом к народу, и чаще всего люди собираются вокруг стола. Они беседуют, молятся, а потом совершают литургическое богослужение, все поют.

Евхаристия. Христос и ангел. Фрагмент. Мозаика Киевского Собора Святой Софии. XI в.

Центральный, важный момент заключается в том, что это таинство мы совершаем все вместе — мы призываем Христа Спасителя, и богочеловеческое действо совершается нашей волей и Его волей, происходит встреча. И если эту встречу, это таинство ты совершаешь вместе со священником, то ты и переживешь ее как положено, как она того заслуживает, ты не смотришь на все это так, как будто ты в театре…

Мне одна верующая девушка, которая с детства ходила в храм с матерью, рассказывала, что она всегда думала: пока хор поет, священник в алтаре сидит, отдыхает, ждет, пока пропоют, — она даже не представляла, что там происходит.

Поскольку это, конечно, уже совершенно стало странным, то в тех храмах, где часто бывают иностранцы, епископы вообще разрешали священникам служить при открытых Царских вратах: как начинается литургия, они открываются, и закрываются только в конце независимо от того, имеет право священник для открытия Царских врат или нет.

Вот так происходит, например, в Ялте — там много иностранцев. И как всегда: для иностранцев можно отверзать двери, а для нас они закрываются. И надо быть вообще необычайно зычным человеком, чтобы хоть что-то долетело до людей, даже возгласы иногда не доходят…

Вопрос с Царскими вратами относится к истории искусства, потому что он развивался в процессе эволюции этого жанра. Но это нарушение является догматическим, то есть здесь искусство выступает как попиратель нашего учения о Евхаристии, это, так сказать, поругание Евхаристии. Это совершенно точно, я всегда так говорю, так и буду говорить, потому что это правда, не потому что кто-то придумал. Ведь слово «литургия» означает «общее дело», или, как мы понимаем, — «общая молитва». А когда там все заблокировано, никакой общей молитвы не происходит.