Цепной Койот. Книга 2

“Со дня пожара прошло три года. И сегодня последний день, когда моя мама такая… живая”, — вдруг мысленно передала мне кошка. Бессильная горечь пробивалась в её голос даже через мысли. — “Сегодня она Узы с отцом заключит, но что-то пойдёт не так… Узы начнут убивать отца. Соседи потом скажут, что мама меня звала, выкрикивала моё имя, точно обезумевшая, но я, конечно, не могла услышать. Слишком была далеко. А через пару часов придут Корректоры. Разбираться не будут, насильно связь разорвут. Отец погибнет мгновенно. А мама потеряет разум. Мне так по телефону и сообщат… Когда вернусь, то прямо тут, у цветов, её и найду. Седой и постаревшей на десяток лет. Она меня даже не узнает”.

— Среди бетона и стекла вопило глупое дитя, и кровью плакал старый крот… там пряталась беда, — бормотала тем временем женщина, бережно отрывая и выбрасывая подсохшие листочки. Пальцы нежно перебирали цветы, точно играя на невидимых струнах. А Алек пытался понять, как это — встретить вновь тех, кто давно ушёл. Всё равно что погрузиться в старую видеозапись, где можешь только наблюдать и горевать об упущенном и утерянном. Вспомнилось, как мать Илоны передала странное послание.

— Так… она нас видела там, у дома Павла? — спросил Алек.

"Нет”, — резко ответила кошка, дёрнув хвостом. — “Этого быть не могло… Это только воспоминания и ничего больше! Эмоны захватывают памятью шире, их слух острее, поэтому мы можем находиться здесь, хотя Павел далеко. А что касается той встречи с мамой. Она была сильной ведьмой. Умела предсказывать будущее лучше многих… Хотя в итоге ей это не помогло. Я думаю… Думаю, она могла считать моё будущее тоже. Она знала, что спустя годы я увижу воспоминания Павла. Услышу её послание…. для меня — теперешней".

— Значит, в прошлом она просто стояла и говорила те слова в пустоту?

"Именно…"

— Но… не понимаю, если она видела будущее, то зачем заключала Узы?

Кошка помолчала несколько мгновений. Наверное, она не раз думала об этом:

"Не знаю. Может быть, судьба, которая нас ждала в случае, если она эти Узы не заключит, была ещё хуже?”

Алек чувствовал, что Илоне неуютно от присутствия постороннего рядом, теперь, когда она может попрощаться с матерью. Но как бы Алек ни хотел, он не мог уйти. Эта женщина в теле кошки хранила слишком много секретов, которые могли стоить Тине жизни. Поэтому Алек затолкал сентиментальные порывы поглубже и спросил:

— Ладно… что она передала нам в том послании?

“Нам?” — Кошка усмехнулась, совсем по-человечески скривив морду. — “Нам — ничего! Она говорила только со мной”.

Алек терпеливо ждал, не желая ввязываться в словесный спор.

Илона молчала, наблюдая за тем, как ласково её мать перебирала листья у цветов, в какой-то момент рука женщины прошла совсем низко над головой кошки, точно поглаживая.

"Ладно… Если тебе так хочется знать. Она просила не пытаться её спасти… а ещё не доверять Барону. Трёхглазый — так его называют в некоторых кругах".

— Барону? Нашему декану?

"Да. И после того послания мне вдруг подумалось, что может… может, есть ещё что-то, что мама хотела бы мне сказать. Я помнила, как она часто говорила с цветами, и иногда слова её были крайне странными. И подумала, может быть, она и в этот раз передаст какое-то послание… что-то подскажет. Но, может, мы просто опоздали? Может, Павел слишком далеко, чтобы его Койот улавливал окружающий мир. Или послания нет вовсе. В любом случае, ничего, кроме бессмыслицы, мы, похоже, здесь не услышим".

Илона с сожалением покачала ушастой головой. Алеку представилось её человеческое лицо с морковными губами. Представилось, что в этот момент она, должно быть, выглядела бы совершенно несчастной, может, даже в глазах стояли бы слёзы.

Алек снова посмотрел на мать Илоны. Та выглядела ужасно грустно, будто знала, что с ней совсем скоро произойдёт. Смерть мужа… собственное безумие. Могла ли она пойти на это добровольно, только ради того, чтобы в будущем её дочь оказалась в этих воспоминаниях и получила то послание? Но зачем? Может ли быть, что здесь и сейчас они оказались не случайно?

Женщина покачивалась, точно в такт внутренней музыке, и бормотала под нос нескладную, странную песню:

— Волчица мать, глаза закрыв, столкнёт детей своих в обрыв. Один исчезнет навсегда, другой ударится в бега. Течёт река красней вина, иди туда, куда она. Беги туда, куда она…

Чтобы не стать совсем пустым, в себя заглотит сизый дым, не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть. Откроет лжец свои глаза, беги от них, пока жива… твоя душа. Её душа…

Пока она пела, мир стал меняться… Затвердела почва, оборачиваясь асфальтом. Над головой зажглись городские фонари, а мимо понеслись машины. Алек неожиданно почувствовал себя точно на жуткой карусели. Голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. В груди заныло…

"Что с тобой?" — тут же всполошилась Илона, но Алек поспешил её успокоить:

— Всё в порядке. Правда.

Силуэт матери Илоны почти растворился, но Алек успел заметить, как она вскинула голову, точно что-то услышала, а потом, перед тем как исчезнуть окончательно, вдруг совсем по-ребячески подмигнула ему.