Цепи судьбы

В эту ночь они не занимались любовью, а просто свернулись клубочком в постели. Барни лежал на боку, обняв за талию Эми, прижавшуюся к нему спиной. В какой-то момент ночью он убрал руку, поцеловал жену и выбрался из постели. Эми на мгновение проснулась, всхлипнула и тут же опять уснула.

На следующее утро, когда она открыла глаза, чемодан уже исчез, как и сам Барни. Он оставил записку, в которой объяснял, что не вынес бы прощания. «Я тебя слишком сильно люблю, моя хорошая. Именно поэтому я поступаю, как трус. Я уверен, ты скоро поймешь, что нам обоим так будет легче».

Он был прав. Самое трудное, момент расставания, был позади. Теперь у Эми осталось лишь полжизни, и она могла только смириться с этим, как и все женщины, чьих мужчин призвали на фронт.

ГЛАВА 5 Апрель-май 1971 года Маргарита

— После чая мне хотелось бы обсудить с вами ремонт прихожей и лестницы, — объявила в понедельник Марион. — Так что я попрошу вас обоих не выходить из-за стола.

— Что вы, миссис, — Чарльз подмигнул мне. — Давайте я буду вести протокол, — с напускной серьезностью предложил он. — И если мне позволено высказать свое мнение, мне кажется, мы можем выбрать Маргариту председателем нашего собрания.

— Это не шутки, Чарльз, — упрекнула его Марион. — Мы втроем живем в этом доме, поэтому будет правильно, если мы совместно придем к решению, которое устроит нас всех. Это называется демократией, — строго добавила она.

Чарльз с трудом скрывал веселье. По меньшей мере раз в год Марион устраивала то, что он называл «собранием членов правления», чтобы обсудить задуманный ею ремонт какой-нибудь части дома. Она для себя уже все решила, но мне и Чарльзу позволено было выдвигать идеи, которые Марион отвергала так вежливо и тактично, что мы этого не осознавали и могли даже подумать, что все будет сделано именно так, как мы хотели. По крайней мере, так бывало в прошлом. Теперь же мы видели Марион насквозь и относились к подобным мероприятиям как к развлечению.

Во время обсуждения мы всегда сидели за столом, а не в креслах. Возможно, Марион казалось, что это делает нашу встречу более значительной. Сегодня, как только с едой было покончено, она извлекла блокнот для стенографирования и карандаш и заявила, что слушает наши предложения.

— Коричневый и кремовый, — тут же произнес Чарльз. — Коричневый снизу, а кремовый сверху, и между ними узкая каемка.

— И какого же цвета будет каемка? — поинтересовалась Марион.

— Ну как же, сочетание коричневого и кремового, дорогая.

Марион метнула на него подозрительный взгляд, но его лицо оставалось совершенно невозмутимым.

— А ты что думаешь, Маргарита?

— Мне бы тоже хотелось коричневый и кремовый.

— Так… — Марион сделала какую-то пометку в блокноте. — Мне очень нравится это сочетание цветов. Никто не будет против, если мы остановимся на розовато-кремовом и красновато-коричневом?

— Нет, — хором сказали мы с Чарльзом. Похоже, сегодня это займет меньше времени, чем обычно.

— А что вы скажете, — задумчиво начала Марион, — насчет двухкаемок? Широкой посередине и узкой вдоль потолка? Мы могли бы сделать их в коричнево-кремовой гамме, как предлагает Чарльз.

— Или розовато-кремовой и красновато-коричневой. Это будет смотреться еще лучше, дорогая.

Марион нахмурилась.

— Ты смеешься надо мной, Чарльз Карран?

— Разве я бы посмел, дорогая?

Зазвонил телефон, и Марион вышла, чтобы снять трубку.

— Она знает, что я смеюсь, и знает, что я знаю, что она знает, что я смеюсь. И нас обоих это вполне устраивает, — пояснил Чарльз.

— Я вам не мешаю? — спросила я и сама удивилась своему вопросу. Но мне вдруг пришло в голову, что мои дядя и тетя могли бы веселиться еще больше, если бы им не надо было постоянно учитывать мое присутствие.

Чарльз от удивления открыл рот.

— Какой глупый вопрос, Маргарита! Конечно, ты нам не мешаешь. Ты украсила нашу жизнь. Я не знаю, что бы мы с Марион делали без тебя.

— А вы хотели иметь своих детей?

— Конечно, хотели, но этому не суждено было свершиться. — Чарльз пожал плечами. — Но даже если бы у нас были свои дети, мы все равно хотели бы, чтобы ты была с нами. — Он нежно мне улыбнулся. — Ты была настоящей маленькой феей, и все еще ею остаешься, хотя уже и не такой маленькой. Мы любили тебя и до несчастного случая. — Чарльз всегда называл смерть моего отца «несчастным случаем». Он взял меня за руку. — С чего это ты вдруг, а?

— Я просто подумала, что, быть может, загостилась, — тихо сказала я. — Мне двадцать пять лет. В этом возрасте большинство женщин уже замужем. Вам с Марион, быть может, было бы лучше без меня.

— Это смешно, — с нежностью в голосе ответил Чарльз. — Большинство людей вообще не хотят, чтобы их дети уходили из дому, а именно так мы к тебе и относимся — как к своему ребенку. Чего бы нам хотелось больше всего на свете, так это чтобы ты осталась жить с нами, а когда мы с Марион состаримся, ухаживала бы за нами, давала нам лекарства и вытирала подбородки.

— Если так пойдет и дальше, так и будет, — с облегчением рассмеялась я.