Цепи грешника

— Маша, не надо, — я покачал головой. — Я не хочу с тобой драться. Не хочу вредить тебе.

— А чем ты думал, когда разрушал нашу семью? Чем думал, когда учил меня показывать клыки? — произнесла Маша с укоризной. — Помнишь курьерскую фирму «Вест-Пост», где я работала бухгалтером? Помнишь, как ты учил меня рвать начальнику горло за каждую копейку зарплаты и как учил бунтовать, чтобы достичь своей цели несмотря ни на что? Как учил сопротивляться среде, которая к тебе несправедлива? Я так и делаю. У меня есть цель. Есть мечта! Я же мечтала стать актрисой, мечтала быть известной, и теперь, — она показала мне стиснутый кулак, — я обладаю такой мощью, что каждый будет знать меня. Каждый будет говорить обо мне. Руины разрушенного мира — прекрасная театральная сцена, и зрителей у меня хватает. Радуйся! — Маша восторженно раскинула руки, только восторг это теперь был злобный. — Наша драма в эпицентре мирового внимания! Мы — главные герои! — она взмахнула крыльями и крутанулась волчком, будто бы приветствуя зрителей. — К нам прикованы тысячи взглядов и миллионы умов! От финала нашей пьесы зависит финал целого мира! Неужели тебя это не возбуждает?

Все мои гипотезы насчет Маши рухнули за считанные секунды. Никакие силы она не копила, и ничего не ждала. Она не была спящей ячейкой сил Небесного воинства. Она была просто человеком, мечту которого нащупал Алландел. Нащупал, изуродовал, и исказил мотивацию до столь же безобразной формы, какая была в уме каждого архангела.

— Это не ты, — хмуро возразил я. — Ты стремилась помогать людям. Хотела счастья всему и всем. Ты жизнерадостная Маша, а не кровожадное чудовище.

— Чушь! Блажь! Я просто хотела славы, и называй это как хочешь! — Маша грозно указала на меня когтем. — Ты достал со своими проповедями. Почему тебе можно идти по головам ради своей цели, а мне нет?!

— Моя музыка не убивала людей, — с нажимом сказал я. — Моя музыка не уничтожала мир, а приносила радость, за которую мне платили деньги.

— А сколько судеб ты переломал прежде чем оказаться на сцене? Сколько жизней испортил ради своих миллионов?

— Я не убивал людей, — повторил я более сердито. — Одумайся. Нам не нужно драться.

— Какой же ты лицемер, Андрей!

Вот тут она меня зацепила. Все же, пусть я стал куда более хладнокровным, чем был — неприятно слышать гадости от любимого человека.

— Я не убивал людей! — от злости я сорвался на крик, и так жахнул «копьем погибели» над головой Маши, что облака размело в разные стороны. Маша вынужденно спикировала к морю, хоть я и не намеревался бить на поражение.

— Вот это другой разговор! — с удовлетворением крикнула Маша, и бросилась на меня, хлестанув по пространству черной змеей «плети разрушения».

Я отлетел в сторону, под удар не попал, но от последствий атаки я челюсть чуть не обронил в приступе удивления. Плеть в буквальном смысле рассекла пространство-время. В воздухе остался извилистый рваный порез, в котором мерцали звезды, чернел космос, и клубились огромные облака разноцветной звездной пыли.

Это была битва за пределами категорий и разрядов. Мы стали не обычными магами, мы стали существами с крупицей мощи Создателя, которую невозможно измерить человеческими мерками.

Избыток айцура сводил пространство с ума, стирал законы физики, и активизировал черную дыру, породив такие жуткие аномалии, что мне стало не по себе. Сотни тысяч тонн морской воды поднимались в воздух, будто оказались в невесомости. В недрах земли раздался грохот сместившихся тектонических плит. Валастаров вытянуло из-под воды и подняло в воздух гравитационными аномалиями.

Они беспомощно рычали, размахивали ластами, а вокруг них, будто спутники по орбите планеты, курсировали напуганные до чертиков матросы.

Мир точно рушился на моих глазах, в буквальном смысле слова.

Секущим ударом «плети разрушения» Маша рассекла мой диск, и он рухнул в море, как две половины разрубленной монеты. Тогда я остался без магии, но Маша этим не воспользовалась. Не стала бить по мне волшебством, а свирепо бросилась в рукопашную схватку со мной.

Мне никогда не приходилось видеть ее такой. Она размахивала когтистыми руками, взгляд ее был страшен и источал нечеловеческую кровожадность, а от ее яростных криков у меня кожа между лопатками съеживалась.

Я сам порядком разозлился, не хотел никого жалеть, но не спешил бить насмерть. До последнего мне хотелось спасти возлюбленную, но я понимал, что нахожусь на грани, и скоро придется прикончить Машу.

Как бы больно от этого не стало.

Я специально промахивался, попадая лишь по филейным местам и не желая трогать жизненно важные органы, а Маша будто намеренно подставлялась под атаки.