Цепи грешника

Он зарычал, резким движением счесал с лап хитиновые волоски, и они зависли в воздухе, превратившись в зеленую сеть Паучьей кислоты. Взмахом руки Голиаф бросил сетку на крест, и гранит с шипением растворился, распавшись на десятки кусочков.

— Я прикончу ее!

Беспамятство. Злоба. Гнев.

Острая вспышка боли пронзила мне спину, злоба во мне вспыхнула такая, что я забыл считать себя человеком.

Схватка вспоминалась урывками. Голиафа отбросило на десяток метров, вокруг него выросло пять изогнутых костяных пальцев. Страшные предсмертные вопли, брызги крови, темнота.

Очнулся я перед Машей. Она сидела на земле, и с ужасом на меня глядела, стараясь унять дрожь в коленках.

Стоило мне шевельнуться, Маша отползла на метр, и взмолилась:

— Не надо! Пожалуйста!

— Что? — не понял я. — Маша, я тебя не трону. Успокойся.

— Нет! — она прикрылась руками от испуга.

Я обернулся, и чуть не обронил от удивления челюсть. Куски Голиафа висели на черных смоляных нитях, переплетенных между окровавленными костяными пальцами. У меня сердце сжалось, и я догадывался, как испугалась Маша.

— Правда, — я осторожно приблизился к Маше, присел на корточки, и заботливо взял ее за руку. — Я не обижу тебя.

— Ты стал другим, — проговорила Маша. Голос ее дрожал. Взгляд был такой, будто перед ней чудовище. — Я думала, что ты стал грешником.

— Нет, — я встал и нахмурился. Обидно, однако. — Я спас тебе жизнь. Дважды. Ты на меня это навлекла. Ты сама сюда пришла. А теперь говоришь, что я монстр?

— Я не это имела ввиду, — Маша чуть не заплакала, и страх в ее взгляде мне запомнился надолго. Именно такой страх появлялся в глазах человека, которого вот-вот собирался сожрать грешник. — Прости. Только не….

— Я не трону тебя, — ответил я сдержанно, хотя психануть ой как хотелось.

И в самом деле, я был как ребенок. Расправа над Голиафом вышла жестокая, и если я видел лишь итог, то Маша видела процесс.

Что со мной произошло? В голову ничего не приходило. Я не знал. Это всегда сопровождалось потерей памяти, а те, кто меня видел, умирали.

— Маша, что произошло со мной? Что ты видела?

— Твои глаза изменились. Страшный фиолетовый цвет. И глубокий, как бездна. Я никогда такого не видела. А твой айцур…. Я думала, что он порвет меня на части. Голиаф кричал. Мне его жалко стало.

— Он бы тебя не пожалел, — цинично ответил я. — Не бери в голову.

— Я другого ожидала, — призналась Маша. — Я думала, что…. — она осеклась.

— Что думала? — прищурился я, и в груди защемило. — Ожидала пушистого бескрылого ангела, который спустится с неба, споет песенку, и всех спасет? Думала, что это будет не твой проклятый бывший, который сам не знает, что с ним происходит? Не думала, что дело придется иметь с монстром?

— Я не это имела введу, — Маша попыталась успокоить меня. — Совсем не это.

— Ты всегда так, — нахмурился я. — Тебе что-то не нравится, но ты молчишь, а потом втыкаешь нож в спину. И сейчас так же. И было так же, когда ты закрутила со своим хачом.

— Ты сам виноват, что мы расстались. И когда я была с тобой, то ни с кем не крутила. У нас нет времени. Скоро Алландел спровоцирует воплощение Греха, то никто никуда не отправится. Антерра утонет в крови, и мы захлебнемся с остальными.

— Ладно, слушай, это былые эмоции, — отмахнулся я. — Мне срать на все. Срать на всех. Срать на тебя, — я ткнул в нее пальцем. — Срать на хачей, с которыми ты спала. Срать на страдающий народ Антерры. На воплощение Греха срать. И срать на карго-культ «Серых перьев». Вы мне должны, поняла? — сказал я с силой, и Маша дыхание затаила. Настолько ей стало страшно. Конечно, я не хотел так говорить, и половина моих слов — ложь, но Маша меня разозлила. Она пришла ко мне, я спас ее, мой дом сожгли, результаты пятилетней работы сгорели вместе с остатками моего доверия к окружающему миру, и я опять ее спас. Опять спас, а она разочарована, что у меня не ангельский лик. — Из-за ваших стратегических изысков я лишился дома. Если мне заплатят, когда я приду, и предоставят жилье — я пойду с тобой. Если меня вернут домой, я помогу, и то, мне еще предстоит подумать, а не водите ли вы меня за нос. У меня дома дочь. Она меня ждет. Она может умереть в любой момент, если уже не умерла, но я не собираюсь тратить ни минуты на ваши сопли. И на ваш народ.

— Спасение народа Антерры и есть то, что нам от тебя нужно, — сказала Маша, опустив глаза. — Ты не изменился, — она всхлипнула. — Как тогда доводил меня до слез, так и теперь доводишь. Резкий, негативный, несносный!

— Да потому что ты — человек-катастрофа! Из-за этого я резкий и негативный! — я развел руками. — Один вечер ты провела у меня в доме, и что из этого вышло?! Черт!

Я глядел на Машу, и очень хотел послать ее к черту вместе с «Серыми перьями», но выбора у меня не было. Дома меня ждала дочь. Я не знал, жива ли она, и очень жалел, что покинул Землю. Если воплощение Греха было правдой, то времени осталось еще меньше.