Цепи грешника

— Всадник Апокалипсиса? Мор? Чума? Смерть? — изумленно спросил я. — Что? Это же бред. Полный, — мне все не верилось. — Откуда вы об этом знаете?

— Да потому что Алландел ввел всех в курс дела, — Барвэлл расселся на стуле, небрежно бросил бумагу на стол, и поставил подбородок на сцепленные в замок ладони. Судя по выражению лица он не шутил, и стопроцентно верил в произнесенные слова. — Он не сказал, как ты попал сюда, и при каких обстоятельствах, но сказал, что ты есть, и что все силы надо бросить на поиски мальчишки с крыльями из черных цепей оттенка бесконечного страха. Абсолютно черного цвета. Цвета пустоты. И сказал, что если этого не сделать, то ангелов изгонят с Антерры, уничтожат, лишат власти и бессмертия. И ты не Всадник Апокалипсиса. Всадники по сравнению с тобой — мелкая рыба. Даже они тебя боятся, ведь будучи Первозданной Смертью, и единственным Смотрителем создателя, ты следил, чтобы всем высшим существам наступал конец. У смертных своя смерть забирает жизнь, а у ангелов и демонов — своя. То есть ты.

— Что? — у меня волосы на голове дыбом встали.

— Тот, кого ты назвал Чумой, владеет силой, способной убить лишь смертных, и разрушить обычный мир. А если касаться Небес и Преисподней, где живут ангелы и демоны, то твоей главной обязанностью было следить, чтобы жизнь первых тварей Создателя, включая Всадников Апокалипсиса, была конечной, хоть она и исчислялась десятками тысяч лет по человеческим меркам. Ты должен был убить и Алландела, но тебя не стало, и все мы обрели бессмертие. Потому он тебя так боится, — ухмыльнулся Барвэлл. — Потому хочет изловить тебя. И нам повезло, что Таламриэль завидует власти брата, и не хочет делиться с ним твоей силой. Таламриеэль озабочен поиском способа обуздать твою мощь, и это дает нам время на побег.

— Вы хотите сказать, что я…. — не знал, как произнести нечто подобное. Мне в голову пришла фраза бредовая настолько, что озвучить ее вышло не сразу. — Что я — второй после Бога?

— Именно, — Барвэлл подтвердил мою гипотезу.

— Не верю, — я покачал головой. — Такого быть не может. У вас нет доказательств.

— Твоей важности для Алландела недостаточно? У меня есть доказательство, — Барвэлл выдвинул ящик стола, и вынул оттуда небольшую квадратную табличку с греческой цифрой «I». Табличка была выполнена из гладкого черного камня, а цифра белела мрамором, по цвету напоминая кость. Показалось, что это часть разломанного циферблата. — Прикоснись к цифре. Ты сразу все поймешь.

В животе от страха похолодело. Когда я занес ладонь над цифрой, меня одолела неуверенность. Что произойдет, если пальцем коснуться цифры? Выживу ли я? Останусь ли собой? Что изменится?

Страшно. Но деваться некуда.

Глава 9. Посторонняя душа

Я привык жить с самим с собой, с ясными мыслями, и ощущение чужого разума в голове напугало меня до мурашек на спине. Когда я коснулся цифры на кусочке циферблата, меня резко объяло ощущение посторонней души. Чужого присутствия в глубине тела.

И эта сила, пробуждавшаяся во мне в момент «превращения», вернулась. Возникла резко, но не столь ярко, и без потери памяти. Меня объяло фиолетовым пламенем, но оно не жгло плоти, не причиняло боли. Бумаги со стола Барвэлла сдуло и впечатало в стены, на которых играла моя зловещая тень, а окна дребезжали как от землетрясения. Маша прыгнула за кровать и закрыла голову руками, а Барвэлл катнул желваками и стиснул зубы. Ощущение всемогущества наполнило вены айцура во мне, а фиолетовым огнем пылали избытки мощи, что потекли по моему телу. Справа от моей головы появилась половина челюсти (как если бы ее разрезали пополам) из белой кости, длинной, как у пса, с острыми клыками, но она не являлась частью моего тела и висела в воздухе близко к лицу. Параллельно моей челюсти.

Захотелось закричать. Жажда уничтожения и умерщвления всего, чего можно коснуться, одолела меня, но затем растворилась вместе с кусочком циферблата. Кусочек развеялся узкими лучами темного света, и они погрузились в меня, скрывшись без следа.

На Машу и Барвэлла это произвело глубокое впечатление. Бывалый боевой ангел испугался, тщательно скрывая страх. Это проявлялось по неконтролируемым признакам — зрачки Барвэлла дрожали. Поводов бояться не было, но смерть сама по себе вызывала ужас.

— Теперь ты убежден? — поинтересовался Барвэлл. Он скрывал дрожь в голосе. Я заметил, что его ладонь лежала на мундштуке флейты. Видно ангел сомневался в моей безвредности. Он меня боялся. Как и все. Как и Маша. Это расстраивало, но вида подавать не хотелось.

— Да, — выдохнул я. Тело трусило от напряжения, как после приступа ярости. — Вы не могли бы…. — чтобы намекнуть Барвэллу, пришлось покоситься на флейту. Я волновался из-за риска быть убитым на месте.