Цепь судьбы

— Надо проверить, — пожарный без лишних разговоров прошел в квартиру, следом за ним остальные члены расчета.

Андрея это мало заботило, он понимал — делают, что должны.

— Пап, ты как?

— Все хорошо, — Николай Витальевич застонал и прижал ладонь к голове. — Проклятый Зов.

— Что? Какой зов, пап? — с тревогой спросил Андрей.

— Нет, нет, — поспешил успокоить его отец, — никакой, все нормально. Голова болит просто.

* * *

Проверив все, пожарные разрешили открыть окна и проветрить помещение. Соседка тетя Маша пригласила Андрея с отцом к себе, пока сквозняк не прогонит дым и запах гари. Уложила Николая Витальевича на диван, накормила ужином Андрея, а позже напоила обоих чаем с мятой. Сама она уселась на стул перед телевизором и с увлечением смотрела новое ток-шоу, периодически добавляя свои комментарии к происходящему на экране.

Андрей удобно расположился в кресле рядом с диваном и неспешно потягивал чай. Он устало зевнул: вечер выдался не из легких. Хотелось поскорее вернуться к себе, принять душ и завалиться спать.

— Андрюша, — вдруг негромко позвал отец.

Андрей повернул голову.

— Да, пап? Все нормально?

Отец помедлил с ответом, потом негромко произнес:

— Нет, сын, не нормально.

Усталость как рукой сняло. Андрей встревоженно поднялся с кресла, но Николай Витальевич жестом остановил его.

— Не спеши, Андрей.

— В чем дело, пап? Что болит? Сердце? Может «скорую» вызвать?

К ним повернулась тетя Маша:

— Что случилось, Андрей?

— Все хорошо, Марья Филипповна, — ответил за сына Николай Витальевич. — Простите, за неудобства.

— Ну, что вы! Какие неудобства?! Даже речи не ведите!

Она махнула рукой и снова повернулась к телевизору.

Андрей вопросительно посмотрел на отца.

Николай Витальевич как-то виновато взглянул на сына и отвел глаза в сторону.

— Я должен тебе кое-что рассказать, Андрей, — произнес он едва слышно. — Некоторое время назад… я начал слышать… Зов.

— Что? — нахмурился Андрей.

Отец наморщился, словно съел лимон, пожевал губами, будто пытался подобрать правильные слова и, наконец, продолжил:

— Я знаю, что это звучит как старческий бред. Я тоже сначала думал, что у меня начался склероз с маразмом вперемешку, но это не так. Есть у меня приятель старинный, психиатр, обращался я к нему. В общем, это не шиза и не «голоса в голове». Сам он не знает, как это всё объяснить. Составил мне протекцию в какой-то институт для изучения, но… Не пойду я к ним. Некогда мне уже. С каждым днем Зов становится все настойчивее и сильнее. Сегодня из-за него я даже потерял сознание. Ты сам видел, к чему это привело. Но стоит поехать в сторону вокзала, как всё меняется. Зов не подавляет меня, а придаёт сил. Мне кажется, у меня даже старинные болячки начинают униматься, если я двигаюсь, куда требует Зов.

— И куда… он тебя зовет? — осторожно, пытаясь скрыть недоверие, спросил Андрей.

— Понимаю, как это звучит, — вздохнул Николай Витальевич. — Я и сам с трудом себе верю. Но ничего не могу с этим поделать. Он призывает меня ехать к Зоне отчуждения. Даже населенные пункты проговаривает — я посмотрел сегодня в твоём компьютере, есть такие, хоть я раньше про них и знать не знал.

— К Зоне отчуждения? — с удивлением переспросил Андрей.

— Да, — кивнул Николай Витальевич. — Зона — это такая…

— Пап, я слышал о ней, — прервал его Андрей. Его встревожило странное совпадение происшествий, связанных с этой самой Зоной. Он не считал себя суеверным, но неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Рука невольно потянулась к карману, в котором лежал подаренный долговцем артефакт. Андрей задумался и едва не пропустил мимо ушей следующие слова отца.

— Поэтому завтра я уезжаю, — спокойно произнес Николай Витальевич, — Зов хочет этого, и мне придётся подчиниться. Иначе, долго мне не прожить.

Андрей в недоумении качнул головой.

— Куда уезжаешь?

Отец поджал губы и вздохнул, досадуя на то, что сын его не слушал.

— В Зону, Андрей, — произнес он тоном, словно пояснял маленькому мальчику прописную истину.

— Зачем?

— Потому, что если я не поеду, то со мной может произойти что-то очень плохое. А тот, кто меня зовёт — явно просит о помощи. Помогу ему — помогу и себе. А может, и ещё кому-то. Чувство у меня такое, что большое дело решается.

— Чувство? — с ещё большим недоумением спросил Андрей.

— Я взрослый, адекватный, психически здоровый человек — вот справка, — твёрдо сказал отец. — Ты не можешь меня удерживать. Сил сопротивляться Зову у меня больше нет. Ну, а если это приведёт меня к смерти, то подумай вот о чём: умереть я запросто мог и сегодня, опоздай ты совсем чуть-чуть. Не хочу я, Андрей, сгинуть, как старая крыса в норе. Считай, что я отправляюсь в своё последнее приключение. Имею я право на ещё одно приключение в своей жизни?

Андрей некоторое время сидел молча, уставившись в окрашенные коричневой краской доски пола. Николай Витальевич говорил ещё что-то про пенсию, билеты и завещание, но слова едва доходили до сына. У него в голове сейчас были две мысли: одна — если отец что-то решил, то переубедить его практически невозможно, и вторая — что ни в какую Зону он отца не отпустит… по крайней мере одного.